– И как называется это предприятие?

– «Опасная Зона продакшн».

– «Опасная Зона», – повторил Шренкель, выделяя каждый слог. – Впервые слышу… А что это у тебя с носом? – вдруг спросил он, вглядываясь в кончик носа Венсана, еще хранившего след от локтя Виктории дю Вельц.

– Ударился…

– Так значит, ты ударился, – повторил актер, качая головой. – Иди за мной, Венсан из «Опасной Зоны»… Я тебя кое-кому представлю.

Венсан пошел за ним следом, однако оборот, который приняло дело, ему очень не понравился, как и тон актера, откровенно скептический и явно презрительный. Что-то в этом типе его разозлило: возникало такое впечатление, что он прощупывает собеседника маленькими ментальными антеннами. Они прошли через две битком набитые гостиные, как группа «Лилли Вуд энд зе Прик» шли когда-то со своей «Молитвой в до-мажоре» за Маклемором[19]. Шренкель толкнул дверь. Венсан сразу узнал рэпера, который потягивал марихуану, лежа на широкой кровати между двумя молоденькими девушками, скорее всего, малолетками.

– Извини, лапочка, что потревожил тебя, – сказал Эзра, – но ведь это ты у нас абсолютный фанат Морбюса Делакруа?

– Точно. Он чертовски гениален, – прокомментировал рэпер, нечетко выговаривая слова. – Живое божество… Делакруа – явление губительное. Жаль, что он больше ничего не снимает. А что?

Эзра Шренкель обнял Эсперандье за плечи.

– Видишь вот этого парня? Он говорит, что его зовут Венсан. Из «Опасной Зоны». – Он хихикнул. – Говорит, что хочет инвестировать в кинематограф, и его фирма уже продюсировала фильмы Делакруа. Он называет себя продюсером…

Стеклянный взгляд рэпера вперился в Венсана.

– Но вот я вовсе не нахожу, что он похож на продюсера, – продолжал актер, и Венсан почувствовал, что центр тяжести у него спустился куда-то вниз. – А ты что думаешь по этому поводу? Ты находишь, что он похож на продюсера?

Рэпер смерил Венсана подозрительным взглядом, и на его круглой физиономии появилась насмешливая улыбка.

– Я нахожу, что он похож на крысу…

Эзра фыркнул.

– В яблочко! А я все думаю, на кого он похож… – Шренкель приподнял верхнюю губу, обнажив резцы. – Ну точно, крыса!

Рэпер помирал со смеху.

– И что же ты намерен продюсировать, разлюбезный Венсан? – спросил Эзра. – Скажу для ясности: я ни на секунду не поверил, что ты продюсер, маленький засранец. Думаю, что ты просто грязный врун.

Венсан молчал. Заговори он сейчас, стало бы только хуже.

Эзра крепче стиснул его руку.

– Венсан Крысиная Морда, «Мышиный продакшн», – произнес он.

Все хором заржали.

Венсан с досадой высвободился и вихрем промчался по комнате к выходу, откуда доносилась музыка и падал свет. Едва он пробежал несколько метров, как в воротник ему вцепились две сильные руки.

– Ты кто такой? Я тебя не знаю. У тебя есть приглашение?

Приземистый, массивный коротышка с квадратной челюстью настолько зарос волосами, что они целиком закрывали и шею и щеки. Свой смокинг он снял, галстук-бабочка съехал на сторону, а под мышками темнели пятна пота. Видимо, он специально надел рубашку меньше размером, чтобы были видны накачанные мускулы.

– Откуда ты взялся? – сказал он. – Это мой праздник. Я всех тут знаю. А вот с тобой не знаком.

37

Жюдит заглянула в телефон и глубоко вздохнула. Час тридцать ночи. Время настало. Время, чтобы осуществить то, зачем она оказалась здесь. Отличный момент, когда в доме все стихло. Если ее застанут, она скажет, что спустилась выпить на кухне воды.

«Ты приехала туда, где хотела оказаться, Жюд, – значит, надо двигаться к цели».

До нее вдруг дошло, что она находится в доме, стоящем далеко в горах, одна, с двумя личностями, которых подозревает в серьезных преступлениях. Она готова с ними потягаться. Но если все обернется скверно, никто не придет ей на помощь. Вокруг тянутся гектары леса, и спрятать там тело, не оставив следов, – сущий пустяк. Им будет достаточно забрать у нее телефон, увезти километров за сто отсюда, бросить там ее машину и объяснить потом, что она уехала обратно в Тулузу.

С самого первого дня, как приехала сюда, Жюдит отгоняла от себя эти мысли. Но сейчас, проснувшись среди ночи, зная, что надо переходить к делу, не находила в себе сил их отогнать.

Ладно, момент настал…

Она вышла из комнаты. Прислушалась. Ничего. Ни звука.

По венам побежал коктейль из адреналина и страха. Никогда еще ей не было так страшно. Жюдит аккуратно прикрыла за собой дверь. Внизу черной и пустой лестничной клетки не было видно ни одного огонька.

Она включила фонарик на телефоне и начала спускаться вниз, стараясь ступать как можно легче и ставить ступни ближе к плинтусу, где вероятность, что деревянная ступенька скрипнет, была минимальна. Правда, ступеньки все равно скрипели – очень тихо, но ей казалось, что на весь дом.

Кругом было темно. Бледный круг света от телефонного фонарика прореза́л тьму, а потом вдруг размывался по мере ее движения. Дойдя до первого этажа, Жюдит ненадолго остановилась и прислушалась. Все было тихо; безмолвие, казалось, полностью завладело всем домом. И она медленно двинулась по широкому темному коридору.

Дверь справа вела в кабинет Делакруа. Это здесь они долго разговаривали днем. Жюдит припоминала некоторые из его отзывов: «Гильермо дель Торо: талант, растраченный впустую. Ари Астер: многообещающий. Элай Рот: какая жалость! Джордан Пил: раздутая величина. Ханеке: гений. Кроненберг: гений». Они обсуждали и только что вышедшие фильмы: «“Полдень” абсолютно не берет за живое – так, мастурбируют двое интеллектуалов, и всё. Ладно, предположим, он все-таки стоит чуть выше остальных…» А Жюдит обожала «Полдень». В этом солнечном фильме страх таился в живом свете, а его медлительность околдовывала. Делакруа производил на нее впечатление сердитого художника, который ругал все, что сделано после него. «А “Прочь”?» – спросила она. «“Прочь”? – Он усмехнулся. – Сними с него идеологический флер, убери стремление следовать моде, и что останется? Затасканная интрига, тонны негативов и старые рецепты в стиле нынешней морали. Нет, единственные, кто пока спасает жанр, – это корейцы… – Он наклонился к ней, глаза его блестели. – Надо увидеть кадры, которые удались в “Аду”, чтобы понять, что такое настоящий ужас, Жюдит. Недостаточно наполнять фильмы ужасающими образами, чтобы приблизиться к ужасу. Ужас надо носить в себе. Клузо носил…»

Она посмотрела на закрытую дверь, приложила к створке ухо и прислушалась. Ничего.

Открывая дверь, она на миг запаниковала. Но в кабинете, погруженном в темноту, никого не было.

Стеллажи с книгами, DVD, Blu-ray высились, как и везде в доме. Она прошлась по ним взглядом. Там стояла полная коллекция фильмов разных студий: «Юниверсал пикчерс» 30-х и 40-х годов, RKO периода Вэла Льютона,