Обстановка в Главном командовании во многом тоже изменилась. Фон Гетцендорф не был общительным человеком. Он любил часами гулять в одиночку, а на обед, который им принимался вместе с сотрудниками оперативного управления и немецкими офицерами, приходил почти регулярно с большим опозданием. Ел он быстро и без удовольствия, разговаривал при этом мало, почти ничего не пил и вообще не курил. Общие разговоры за столом или после обеда возникали редко. При этом помещение, в котором мы ели, было настолько неудобным и тесным, что со временем пуговицы, располагавшиеся на спине мундиров обслуживавших нас ординарцев, проделали глубокие царапины на побеленных и лишенных украшений стенах. Соседние комнаты, где можно было бы собраться за общим столом, отсутствовали. Человек приходил, ел и снова уходил. Еда была хорошей, но изобилием никогда не отличалась.

В Бадене же множество отелей и сдававшихся внаем квартир позволяли разместиться гораздо удобнее, чем в Цешине. Здесь офицеры Главного командования столовались в уютном домике в курортном парке, где наряду с большой и красиво обставленной столовой имелись и соседние комнаты.

Новый начальник австро-венгерского Генерального штаба его превосходительство Артур Арц фон Штрауссенбург любил общение и в разговоре был живым, непринужденным и остроумным. При нем совместные трапезы, на которые все должны были приходить без опозданий, утратили характер служебных совещаний и превратились в часы подлинно дружеского общения.

Лично для меня размещение Главного командования в Бадене было гораздо приятнее, чем в Цешине. К тому же близость Вены позволяла мне поддерживать тесные отношения с посольством Германии, где я всегда находил полное понимание и готовность оказать содействие у графа фон Веделя и других сотрудников.

После отстранения от должности начальника Генерального штаба фон Гетцендорф принял на себя командование войсками в Тироле, но согласился на такую жертву только после письменной просьбы императора.

Новые люди и амнистия

В качестве преемника фон Гетцендорфа рассматривались кандидатуры генералов Альфреда Краусса и Артура Арца фон Штрауссенбурга. Первый, несмотря на свои общепризнанные военные дарования, самоустранился, так как его независимая и несколько резкая манера поведения в долгосрочной перспективе не понравилась бы императору.

Генерал Артур Арц фон Штрауссенбург являлся трансильванским саксом, весьма успешно командовал войсками и считался удачливым солдатом. Как командующий 1-й австро-венгерской армией в Трансильвании, он близко познакомился с императором, отличаясь большой обходительностью, сочетавшейся с ловкостью. Фон Штрауссенбург сразу же отнесся ко мне с большим доверием, заявив, что, оценив немецкий стиль ведения войны, он охотно и без колебаний подчинился бы Верховному командованию союзными войсками во главе с фон Гинденбургом и Людендорфом, и пообещал полностью информировать меня обо всем, чтобы оградить отношения с германским Верховным командованием от каких-либо непониманий. И надо признать, что он, в той мере, в какой это зависело от него самого, добросовестно выполнил это обещание.

Вместе с тем Артур Арц фон Штрауссенбург полностью ограничился чисто военной деятельностью и держался в стороне от любой политики. Что же касается меня, то я не одобрял такого его подхода, поскольку сражались друг с другом не армии, а целые народы. Соответственно, как бы ни была отдалена сама по себе какая-либо область общественной жизни от армии, благодаря этому она приобретала непосредственную связь с ведением войны.

Фон Штрауссенбург учитывал также особые взгляды кайзера на мирный вопрос и положение в Германской империи. Однако нельзя было вести войну на фронте и проповедовать мир в тылу, договариваться о совместных операциях с германским Верховным командованием и политически отходить от Берлина, преследовать ненадежные элементы в войсках и миндальничать с ответственными за подрывную пропаганду лидерами политических партий в Вене и Бадене. Ведь в результате этого, а также того, что начальник Генерального штаба оставался вне всякой политики и всегда ставился только перед уже свершившимся фактом, становившийся и без того все более ощутимым разрыв между армией и родиной только увеличивался.

Такая позиция фон Штрауссенбурга, безусловно, избавляла его от тяжелой и неблагодарной работы и по сравнению с фон Гетцендорфом делала более удобным для императора и Чернина. Но я очень сожалел, что он повел себя именно так. Ведь смена престола очень скоро дала о себе знать и на политическом поприще.

Его превосходительство фон Кербер, доставшийся в наследство императору Карлу 1 в качестве премьер-министра, при корректировке отношений с Венгрией, с одной стороны, вынужден был более жестко учитывать австрийские интересы, ас другой – удовлетворять наиболее существенные чаяния входивших в империю народов в области внутренней политики. По первому вопросу он крепко поссорился с премьер-министром Венгрии графом Тисой, а по второму возникли трудности из-за желания оппонентов решить его чисто парламентским путем.

Тогда фон Кербер, исходя из династических соображений, тоже посоветовал императору сделать это. Он и сам справился бы с подобной задачей, если бы не опасался, что его работе помешают своевольные императорские решения и закулисные переговоры за спиной ответственных министров. Поскольку фон Кербер не смог добиться определенных гарантий в этом направлении, то подал в отставку.

О его уходе стоило сильно пожалеть, поскольку мне неоднократно и совсем разные люди говорили, что он был единственным человеком, способным навести порядок во внутриполитической неразберихе. В любом случае с его отставкой начался стремительный рост дилетантизма, не позволявший принимать никаких решений и ставивший всех перед уже свершившимся фактом. Его превосходительство фон Шпицмюллер, которому первоначально было поручено сформировать кабинет министров, тоже не добился никаких результатов, и тогда граф Генрих Клам-Мартиник взял на себя управление делами правительства и созвал парламент.

Был ли этот созыв парламента умным шагом или нет, сказать очень трудно. Он, несомненно, означал слабость Австро-Венгрии, да и за границей его восприняли как то, что во время войны Австрией управляли без парламента. Однако созыв парламента грозил опасностью того, что тяжелое внутреннее положение монархии откроется для всех и еще больше укрепит боевой дух наших врагов.

Теперь упущения, допущенные в прошлом, дали о себе знать. И если в 1915 году произошедший под впечатлением побед над Россией и Сербией подъем настроений в общественном мнении, скорее всего, отразился и на парламенте, то в 1917 году экономические проблемы стали оказывать уже довольно серьезное давление на имевшееся ранее воодушевление народа, а подрывная деятельность антигосударственных элементов резко возросла. Тем не менее, возможно, тогда все же удалось бы еще привлечь парламент к конструктивной работе, если бы в Вене и Будапеште одновременно была представлена направленная на решение внутриполитических проблем четкая