Как известно, утверждения Антанты всегда мало соответствовали действительности, но тем не менее приносили определенный успех. Это имело место и в данном случае. Россия угодила в ловушку, расставленную Англией, и пожертвовала своим царем, а взамен получила большевизм. В результате на всю российскую территорию обрушилась неслыханная нищета, причем подлинной виновницей этого явилась Антанта.

Царь Николай II, которому Антанта предоставила привилегию первым осмеять наше мирное предложение от декабря 1916 года, погиб мученической смертью. Антанта бессовестно бросила своего «великого союзника», с холодным расчетом играя судьбой народов и престолов к своей выгоде. Зато в Центральных державах достаточно было лишь хмурого взгляда какого-либо партийного деятеля, чтобы затормозить принятие необходимых решений. В результате Англия победила, а мы проиграли.

Тогда же после ряда промежуточных этапов к власти в России пришел Керенский. Он продался Антанте и начал проповедовать войну до победного конца. Америка же на всякий случай заменила собой сомневающуюся Россию. Ведь Антанте нельзя было проиграть войну, что грозило потерей очень больших денег. Поэтому на сцене так вовремя и появились якобы призывавшие к справедливости Америка и ее лицемерный президент.

Вначале революция в России принесла для нас значительное облегчение положения на фронте, так как ослабила ударную мощь русской армии. Объявление же войны Америкой могло иметь для нас серьезные последствия в военном отношении только через несколько месяцев, а до тех пор мы должны были одержать победу.

Поэтому на линии соприкосновения с русскими войсками с нашей стороны среди русских солдат мы развернули широкую агитацию за мир. Однако германское Верховное командование дало согласие на ее проведение с большой неохотой, поскольку ее обратное воздействие на собственные войска оценить было достаточно трудно. Сомнения о целесообразности такой пропаганды имелись и у австро-венгерского Главного командования. Тем не менее ее основные направления австро-венгерский и германский Генеральные штабы согласовали, о чем и проинформировали свои правительства. Само же осуществление агитации за мир на фронте потребовало большого искусства ее организации, личного мужества агитаторов и стоило немалых жертв.

Хорошо еще, что нашей агитации способствовало то обстоятельство, что русские солдаты устали от войны. Они считали, что заключение мира не за горами, и желали дождаться его в своих окопах без дальнейших боевых действий. Конечно, наша пропаганда брала в расчет такие настроения. Учитывала она и контрмеры русского правительства под руководством англичан. Однако все стало зависеть от наличия в арсенале противоборствовавших сторон наиболее действенных средств. При этом английская пропаганда делала упор на том, что мы лишим русский народ завоеванных в ходе революции свобод путем восстановления царизма. Она постоянно вещала о готовящихся наступательных операциях германских войск, чья победа отождествлялась с торжеством реакции. Причем об Австро-Венгрии говорилось заметно меньше. Только утверждалось, что между Центральными державами возникли далекоидущие разногласия. С нашей же стороны подчеркивалось, что нам чужды мысли о каком-либо вмешательстве во внутренние дела России и что вина за продолжение войны на Востоке целиком и полностью лежит на Англии.

Тем временем Антанта продолжала свою работу в Петербурге и противодействовала любым контактам русского правительства с нами. Поэтому мы сосредоточили свои основные агитационные усилия на русских солдатах на фронте, стремясь переместить центр тяжести в принятии решения о мире из Петербурга в окопы. А для этого вместо общепринятых заверений следовало обозначать четко сформулированные условия мира, которые были бы понятны каждому человеку и избавили бы фронтовых командиров от недоверия к нашим заверениям о готовности к заключению мира.

После радикальных кадровых перестановок в Главном командовании в Бадене оно практически перестало принимать решения по всем важным вопросам. Всем заправляли император Карл I и граф Чернин. При этом усилия молодого монарха сосредотачивались на том, чтобы подчеркнуть важность своей персоны и своего престола, а также на демонстрации своего более сильного влияния на мировые дела, чем это было при кайзере Франце Иосифе. Причем такое вполне соответствовало широко распространенному среди высшего австро-венгерского дворянства мнению о том, что Габсбурги неуклонно затмевались растущим блеском Гогенцоллернов, что принижало значение Австро-Венгерской империи. Поэтому самым верным способом завоевания признания в своей стране и на мировой арене им представлялось заключение мира благодаря Вене.

Кроме того, они считали, что Центральные державы не смогут в долгосрочной перспективе противостоять существовавшей к тому времени группировке стран. Поэтому один из враждебных фронтов надлежало ликвидировать. И в этом отношении выбор, безусловно, падал на Россию. Ее отход от Антанты следовало осуществить не сразу после заключения мира, а подготовить и начать уже тогда. Ведь в противном случае союз Австро-Венгрии с Германской империей вследствие имевшихся долгосрочных соглашений мог автоматически продлиться уже после заключения мирного договора.

Подобные соображения основывались не на явном намерении при любых обстоятельствах отмежеваться от Германии, а на чисто австрийских интересах и понимании того, что будущее Дунайской монархии не следовало связывать исключительно с Германской империей. При определенных условиях его надлежало обеспечить и без Германии. Причем такой подход граф Чернин называл «наличием про запас нескольких шансов» при сохранении полного права

считать Австро-Венгрию верным союзником. Однако последнее можно было и оспорить.

В связи с этим нельзя отрицать и возможность развития такого сценария, когда не особо любившие Германию люди, к каковым относился и император Карл I, для обеспечения успеха своих замыслов могли без лишних колебаний предать своего союзника. Однако следует подчеркнуть, что их энергии всегда хватало только на половинчатые шаги, а их планы были пропитаны неуверенностью в связи с пониманием тяжелого положения страны и недопустимости открытого оправдания мирных устремлений. Понимали они и то, что со временем австрийское вероломство начнет утрачивать ценность в глазах Антанты, а также то, что именно подобными своими действиями они укрепляли у наших врагов убеждение в том, что Германия и Австро-Венгрия могут быть повержены одновременно. В результате император Карл I, который при бесстрашном осуществлении своих замыслов, возможно, действительно мог бы оказать стране услугу, только ей навредил.

В то же время я могу отметить и то, насколько живо император Карл I носился с идеей вывести Россию из состава Антанты путем предоставления ей уступок. Так, на аудиенции 26 апреля 1917 года он коснулся перспектив заключения сепаратного мира с Россией и попросил меня уточнить условия, на которых Германия согласилась бы на это. Однако поскольку я не знал их в деталях, то в общих словах выразил уверенность в том, что Германия, вероятно, удовлетворилась бы обеспечением безопасности своих границ и не стала бы выдвигать России необоснованных требований.

Из моих слов император Карл I сделал вывод, что Германия