– Она – с молодым человеком, – заметил мистер Рикрофт.

– Меня тошнит от нынешних молодых людей, – сказал капитанВайатт. – Какой с них толк?

Так как дать подходящий ответ на этот вопрос было трудно,мистер Рикрофт не стал и пытаться, он откланялся.

Бультерьер, хозяйская сука, проводил его до самой калитки,вызывая у него неприятное беспокойство.

В коттедже номер четыре мисс Персехаус разговаривала сосвоим племянником.

– Если тебе доставляет удовольствие как во сне бродить задевушкой, которой ты совершенно не нужен, это твое дело, Рональд, – говорилаона. – Лучше придерживайся Уиллет. Здесь у тебя еще может быть шанс, хотя и этокажется мне маловероятным…

– Послушайте… – запротестовал было Ронни.

– Далее я должна тебе сказать, что, если в Ситтафордепоявился офицер полиции, я должна быть информирована об этом. Кто знает, может,я была бы ему полезна.

– Я и сам не знал о нем, пока он не уехал.

– Это так на тебя похоже, Ронни. Очень типично.

– Простите, тетя Каролина.

– И когда красишь садовую мебель, нет нужды раскрашиватьсвои щеки. Это не украшает, и краска зря расходуется.

– Простите, тетя Каролина.

– А теперь, – сказала мисс Персехаус, прикрывая глаза, –больше не спорь со мной, я устала.

Ронни оставался стоять, переступая с ноги на ногу.

– Ну? – резко спросила мисс Персехаус.

– Нет, нет, ничего, только…

– Что?

– Я хочу спросить, вы не против, если я завтра слетаю вЭксетер?

– Зачем?

– Я хочу повидаться с одним приятелем.

– Что за приятель?

– Просто приятель.

– Если молодому человеку угодно лгать, он должен это делатьумеючи, – сказала мисс Персехаус.

– Но послушайте…

– Нечего оправдываться.

– Значит, можно съездить?

– Не знаю, что ты хочешь сказать этим «можно съездить». Тыне малое дитя. Тебе уже давно минуло двадцать один.[27]

– Да, но вот что я имею в виду. Я не хочу…

Мисс Персехаус снова прикрыла глаза.

– Я уже тебе сказала – не спорить. Я устала и хочу отдохнуть.Если «приятель», с которым ты хочешь встретиться в Эксетере, носит юбку и егозовут Эмили Трефусис, это еще большая глупость с твоей стороны. Вот и все, чтоя хотела сказать.

– Но послушайте…

– Я устала, Рональд, довольно.

Чарлза не восхищала перспектива ночного дежурства. Он личносчитал, что это пустая затея. Эмили, по его мнению, была наделена слишком живымвоображением. Он был убежден, что в те несколько слов, которые ей удалосьподслушать, она вложила свой собственный смысл. Вероятно, просто усталостьзаставила миссис Уиллет с таким нетерпением ждать наступления вечера.

Чарлз выглянул из окна и съежился. Стоял холодный, сырой итуманный вечер. Меньше всего ему хотелось в такой вечер болтаться на улице иждать каких-то неопределенных событий. И все же он не осмелился поддатьсясвоему желанию отсидеться дома. Он вспомнил, каким чистым, мелодичным голосомЭмили говорила ему: «Это так прекрасно, когда есть на кого положиться». Онаположилась на него, Чарлза, и ее надежды должны оправдаться. Как? Подвести этумилую беспомощную девушку? Никогда!

«А кроме того, – размышлял он, надевая все свое запасноебелье, перед тем как упаковать себя в два пуловера и пальто, – будет чертовскинеудобно, если Эмили по возвращении обнаружит, что я не выполнил своегообещания. Она, вероятно, наговорит самых неприятных вещей. Нет, нельзя такрисковать. Относительно же того, что что-то случится… Кто знает, случится ли и,главное, когда и где?» Не может же он быть одновременно во всех местах. Скореевсего, что бы ни произошло в самом Ситтафорд-хаусе, он так ничего и не узнает.

– Прямо как девчонка, – проворчал он вслух. – Ускакала вЭксетер и свалила на меня грязную работу. – Но тут он снова вспомнил нежныйголос Эмили, и ему стало стыдно за свою вспышку.

Завершив облачение и превратившись в какое-то подобиеТвидлди[28], он вышел из коттеджа. Вечер оказался даже холоднее и неприятнее,чем ему представлялось. Оценит ли Эмили страдания, на которые он пошел по еемилости? Он надеялся, что да.

Он дотянулся рукой до кармана и нежно погладил спрятаннуютам фляжку.

– Лучший друг, – пробормотал он. – Конечно, для такой ночи,как эта.

С соответствующими предосторожностями он пробрался в садСиттафорд-хауса. Хозяйки не держали собаки, так что опасаться было нечего. Светв домике садовника свидетельствовал, что в нем живут. Сам Ситтафорд-хаус былвесь в темноте, кроме одного освещенного окна на втором этаже.

«Эти две женщины одни в доме, – подумал Чарлз. – Мне нестоит особенно волноваться. – Однако по спине у него побежали мурашки. –Допустим, что Эмили в самом деле слышала эту фразу: „Наступит ли наконецкогда-нибудь этот вечер?“ Что же она означала? Интересно, а вдруг они задумалиулизнуть?» Нет, что бы ни случилось, Чарлз будет тут и все увидит.

Он на благоразумном расстоянии обошел дом. Из-за тумана онне боялся быть замеченным. Все, насколько он мог убедиться, выглядело каквсегда. Осторожный обход надворных строений показал, что они заперты.

«Надеюсь, все-таки что-нибудь произойдет», – сказал себеЧарлз.

Время шло. Он бережливо отхлебнул из фляжки. «Не помнютакого холода. Ну, папочка, это не хуже, чем ты испытал во время Великойвойны».[29]

Он взглянул на часы и удивился: только без двадцатидвенадцать, а он был уверен, что близок рассвет.

Неожиданный звук заставил его насторожиться. Это скрипнула вдоме отодвигаемая щеколда. Чарлз сделал короткую бесшумную перебежку от куста ккусту. Да, совершенно верно, маленькая боковая дверь медленно открылась, и напороге появилась темная фигура.