– Не выходит, бедный.

– Что же с ним такое?

Сиделка Дэвис углубилась в эту тему с профессиональнымсмаком.

– Значит, он может поправиться, – задумчиво проговорилаЭмили.

– Он все равно будет очень слаб, – сказала сиделка.

– Да, но состояние его постепенно улучшается, ведь правда?

Сиделка с твердым профессиональным унынием покачала головой.

– Мало что может помочь в таких случаях…

У Эмили в ее маленькой записной книжке было перечислено то,что она назвала алиби тети Дженнифер. И вот ради проверки она как бы невзначайпроронила:

– Странно подумать, что тетя Дженнифер была в кино, когдаубивали ее брата.

– Да, весьма прискорбно, – сказала сиделка Дэвис. – Конечно,она не могла знать, но все равно остается неприятный осадок.

Эмили пыталась узнать то, что ей нужно, не спрашивая об этомнапрямую.

– Не было ли у нее какого-нибудь видения или предчувствия? –спросила она. – Не вы, когда она пришла, встретили ее в прихожей и заметили,что у нее какой-то необычный вид?

– Нет, – сказала сиделка, – не я. Я не видела ее до тех пор,пока мы не сели обедать, и выглядела она как всегда.

– Может быть, я что-то путаю, – сказала Эмили.

– Да, возможно, ее встретил кто-то другой, – предположиласиделка. – Я сама вернулась довольно поздно. И я чувствовала себя виноватой зато, что надолго покинула пациента, но он сам меня просил, чтобы я пошла. – Онавдруг глянула на часы. – Ах, он просил у меня еще грелку. Мне надо этимзаняться. Извините, мисс Трефусис.

Эмили милостиво отпустила ее и, подойдя к камину, нажалакнопку звонка.

Вошла неряшливая горничная с испуганным лицом.

– Как вас зовут? – спросила Эмили.

– Беатрис, мисс.

– Ах, Беатрис, в конце концов, я, может быть, так и недождусь своей тети – миссис Гарднер. Я хотела спросить ее о покупках, которыеона сделала в пятницу. Вы не знаете, она вернулась с большим пакетом?

– Нет, мисс. Я не видела, как она входила.

– А это не вы говорили, что она возвратилась в шесть часов?

– Да, мисс. Она так и пришла. Я не видела, как она входила,но, когда я в семь часов понесла к ней в комнату горячую воду, я испугалась,потому что она лежала в темноте на кровати. «Ой, мадам, – сказала я, – вы менятак напугали». – «Я пришла давно, в шесть часов», – сказала она. И я не виделанигде большого пакета, – повторила Беатрис, усердствуя в своем желании помочь.

«До чего же все трудно! – подумала Эмили. – Столько надовсякого выдумывать. Сочинила уже и предчувствие, и пакет, но, насколько понимаю,надо еще что-то изобретать, если не хочешь вызывать подозрения».

– Ничего, Беатрис, это не так важно, – ласково улыбнуласьона.

Беатрис вышла. Эмили вытащила из сумочки местное расписание,посмотрела в него. «Из Эксетера в три десять. Приходит в Экземптон в три сорокдве. Дойти до дома брата и совершить убийство – какое дикое, жестокое слово,какая дикость весь этот вздор! – времени требуется, скажем, от половины до трехчетвертей часа. Когда идут поезда назад? Есть один в четыре двадцать пять и еще,о котором говорил мистер Дакрс, в шесть десять, что приходит без двадцати трехсемь. Годятся и тот и тот. Жаль, что нет причины подозревать сиделку. Она весьдень отсутствовала, и никто не знает, где была. Не может же быть убийства безмотива! Конечно, я на самом деле не верю, что кто-то из этого дома убилкапитана Тревильяна, но как-то утешительно знать, что могли бы. Ага, входнаядверь!»

В прихожей послышался разговор, дверь открылась, и в комнатувошла Дженнифер Гарднер.

– Я Эмили Трефусис, – сказала Эмили. – Та самая, чтообручена с Джимом Пирсоном.

– Значит, вы Эмили? – сказала миссис Гарднер, протягиваяруку. – Ну и сюрприз!

И вдруг Эмили почувствовала себя беспомощной и маленькой,совсем маленькой девочкой, которая совершает какую-то глупость. Необыкновенныйчеловек тетя Дженнифер. Характер это, вот что. Характера тети Дженнифер хватилобы на двух и три четверти человека вместо одного.

– Вы пили чай, дорогая? Нет? Тогда попьем сейчас. Толькоминутку, я должна сначала пойти наверх, заглянуть к Роберту.

Странное выражение промелькнуло на ее лице, когда онапроизнесла имя мужа. Словно луч света скользнул по темной водной зыби. Иглубокий красивый голос смягчился.

«Она боготворит его, – подумала Эмили, оставшись одна вгостиной. – И все равно в ней есть что-то пугающее. И по душе ли дядюшкеРоберту такое обожание?»

Когда Дженнифер Гарднер вернулась и сняла шляпу, Эмиливосхитилась ее гладкими, зачесанными от лба назад волосами.

– Вы пришли поговорить о делах, Эмили? Если нет, я вас оченьпонимаю.

– Не слишком-то много проку от их обсуждения, не так ли?

– Нам остается лишь надеяться, что они найдут настоящегоубийцу, – сказала миссис Гарднер. – Будьте добры, Эмили, позвоните. Я пошлюсиделке чаю. Не хочу, чтобы она тут болтала. Терпеть не могу больничныхсиделок.

– Она хоть хорошая?

– Наверное. Во всяком случае, Роберт считает, что да. Мнеона совсем не нравится и всегда не нравилась. Но Роберт говорит – гораздо лучшетех, что были раньше.

– Она и выглядит неплохо, – сказала Эмили.

– Глупости. Это с ее-то лапищами?

Эмили посмотрела, как длинные белые пальцы тети касаютсямолочника, щипчиков для сахара.

Вошла Беатрис, взяла чашку чаю, тарелку с печеньем и вышла.

– Роберт очень расстроен всем этим, – сказала миссисГарднер. – Он вводит себя в такие странные состояния. Думаю, это все проявлениеболезни.

– Он не был близко знаком с капитаном Тревильяном?

Дженнифер Гарднер покачала головой.

– Он не знал его и не испытывал к нему интереса. Честноговоря, я и сама не могу особенно глубоко скорбеть по поводу его кончины. Онбыл жестоким, скупым человеком. Ему было известно, как нам тяжело. Бедность! Онзнал, что, ссуди он нас вовремя деньгами, и Роберту стало бы доступноспециальное лечение, которое могло поправить дело. Ну вот ему и воздалось.

Говорила она глухим, мрачным голосом. «До чего страннаяженщина, – подумала Эмили. – Красивая и жуткая, словно из какой-то греческойтрагедии».