В кабинет Рухтина постучали.

— Входите.

— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант, — отсалютовал ассистент. — Я принёс новые материалы по казни генерала Альбы. Это забираю в архив? — ассистент положил документы и показал на угол стола.

— Да. А что надо сделать по материалам генерала Альбы? Было какое-то задание?

— Нет, — удивился ассистент. — Вы сами с утра попросили, разве нет?…

«Не просил, — настороженно подумал Рухтин. — Эта тема меня действительно интересовала, но было бы глупо в неё лезть».

— Ну раз принёс, то посмотрю. Может, откопаю что-то важное.

«Это проверка. Решили посмотреть мою реакцию на эту намеренную ошибку.

Что ж, ну теперь понятно, что меня уже раскрыли.

Дурак. Какой же я дурак… Зачем было запрашивать документ по Изнанке? Этим я подписал себе смертный приговор. До этого ещё были какие-то шансы, но я сдал себя с потрохами».

— Терехов у себя, не знаешь? — спросил Рухтин, подвинув к себе папку.

— На военном совещании. К нему сейчас не пробиться.

— Понял. Ну это собственно не удивительно.

— На обед пойдёте, товарищ старший лейтенант?

Рухтин посмотрел на часы.

— Уже обед… Да, пошли.

— Слышали новость про Калинина?

— Да, ты третий, кто говорит мне о нём сегодня.

— Ну я подумал — может, не слышали. Вы же всегда безвылазно сидите в своём кабинете. Сегодня тоже собираетесь задержаться, или дел не так много?

«Что ж ты, сука, так интересуешься моей личной жизнью…»

— Возможно чуть-чуть задержусь, но хотелось бы уйти не очень поздно.

«Буду играть до последнего. Возможно, я лишь на карандаше. Возможно у них не настолько всё схвачено».

После обеда Рухтин взялся за папку по генералу Альба. В прошлую войну он считался лучшим военачальником Вавилона, а в эту у него провал за провалом. Казнь для старого генерала стала закономерным итогом — слишком много ассасинов погибло из-за его просчётов.

Кто-то бы возразил и сказал, что это были не просчёты, а гений со стороны Константина Терехова, но Рухтин так не считал. Он признавал гений Терехова, однако победы СССР больше относил к ошибкам врага.

Перечитав материалы, маг разума убедился в этом ещё сильнее. Ему словно бросили под нос издевательскую усмешку — на, мол, читай про наш заговор.

Однако Антон не подавал вида, что чем-то обеспокоен. Отложив папку по генералу, он продолжил писать аналитику до самого вечера. Всё должно было выглядеть, как его обычный рабочий день.

«У врага глаза и уши везде. Вопрос лишь в том — наблюдают ли они за мной сейчас.

Пожалуй я ошибся, решив утром, что безопаснее оставаться на работе. Меня при желании убьют и здесь.

А вот вызвать подозрение будет гораздо хуже. Работа кончилась — надо идти домой».

На улице бушевала февральская метель. По военной Москве ездило не так много автомобилей, но непогода всё равно вызвала пробки.

«Хочу увидеть Адель и ребенка. Потом оставлю Калинину сообщения везде, где только можно».

Перед входом в метро стояла телефонная будка. Такими в век мобильных телефонов пользовались редко, но у штаба КГБ это было более чем актуально — мобильные полагались далеко не всем служащим ведомства.

«Может, я паранойю, и слежка не такая серьёзная? Я просчитал самый плохой вариант, но что если всё не так плохо?

Позвоню Адели, а потом оставлю сообщение на автоответчик Жени. Возможно это зачистят, но лучше хотя бы так — меня спокойно могут убить около дома. Тут в центре вряд ли. Конечно, сейчас метель и довольно безлюдно, но слишком уж близко к штабу КГБ. Хотя вряд ли меня это спасёт…

Остается надеяться, что за мной не следят».

— Привет, это Антон.

— Привет! Звонишь со стационара возле метро? Получается, уже закончил работать?

— Да, скоро приду домой. Женя Калинин вернулся с задания. Передай Юле, вдруг ей ещё не сообщили. Должны были, но всякое бывает.

— Ей сообщили! Звонила очень радостная! Я как взяла телефон, сразу поняла, что у неё хорошие новости.

— Как ребенок? Температура сегодня была?

— Нет, Лиза вовсю идёт на поправку. За сегодняшний вечер уже несколько раз тебя спрашивала. Я бы дала трубку, но она благополучно уснула.

— Как обычно в коридоре?

— Да. Кричала «я не усну, я не усну», и в итоге, как всегда, уснула. Но зато я смогла спокойно приготовить ужин. Если поторопишься, то застанешь ещё теплую картошку с котлетой.

— Звучит заманчиво. Скоро буду.

— Давай.

— Ты и Лиза для меня всё. Я вас очень люблю.

— Вгоняешь меня в краску, Антон… Я тебя тоже люблю. Приходи скорее домой.

— Не представляешь, как мне хочется тебя увидеть…

— Так бросай трубку и иди к метро.

— Хорошо, уже иду. Пока…

— Пока.

Рухтин положил трубку телефона и наклонился над счётчиком. Пара секунд раздумий — и он стал набирать номер Калинина.

Гудок.

Гудок.

— Аппарат абонент выключен или находится вне зоны действия сети. Пожалуйста, перезвоните позже или оставьте сообщение после сигнала. Пип-пип.

— Женя, это Антон Рухтин…

В кабинку телепортировался мужчина в тёмном плаще. Рядом с будкой появился ещё один силуэт в чёрном.

В затылок Рухтина уставилось дуло пистолета.

— Вы не услышали, товарищ лейтенант? — рука в чёрной перчатке нажала на сброс звонка. — Абонент недоступен.

— Я до последнего надеялся, что ошибался… Но не думал, что ты придёшь лично.

— Ты единственный, кто догадался. Думаю, ты заслужил личной встречи со мной.

— И сколько лет назад Константин Терехов стал внедрённым шпионом?

— Для тебя это уже не имеет значения. Я выражаю тебе уважение, убивая лично. Ты был достойным противником, Однако у тебя изначально не было шансов.

— Какая у вас цель?

— Антон, ты задаёшь слишком много вопросов. У тебя был шанс прожить чуть дольше, но ты полез не в своё дело.

Выстрел.

По будке брызнула кровь.

Глава 24

Новость об убийстве Рухтина выбила меня из колеи. Вавилонского шпиона, который это сделал, поймали сразу, но не укладывались в голове мотивы такой спецоперации.

Антон хороший аналитики, однако одного лишь этого мало, чтобы он представлял большую угрозу для Вавилона. С другой же стороны, враг лишился московского шпиона — как по мне, Вавилон получил больше вреда, чем пользы.

Только мысленно отошёл от полной потери отряда, и тут такое… Просто даже не ожидал подобного — Рухтин в боевых действиях не участвовал, был пару раз рядом с линией фронта, но чаще находился в Москве.

В последнюю нашу встречу мы говорили с ним о моей Соне. Она девчонка самостоятельная, но за меня сильно переживает — Антон сказал, что это видно в её изменившемся поведении. Когда