– Как вас зовут? – спросила его медсестра, как только Вадим открыл глаза.

Доктор, стоявший рядом, покрутил пальцем у виска:

– Ты сумасшедшая, да? Или из полиции? Зачем спрашиваешь имя? Сначала убедись, что у него все рефлексы в порядке.

– В порядке, доктор, – сказал Вадим по-испански. – У меня теперь все рефлексы в полном порядке.

Медсестра, немолодая, но все еще красивая креолка, в которой возраст еще не уничтожил следы привлекательности, вышла из палаты, вильнув напоследок бедрами. У этих южных женщин, с примесью негритянской крови, самой выдающейся частью тела была именно задняя. «Попа, как полочка», – отметил Вадим и подумал про себя, что реакции у него, действительно, приходят в норму. За медсестрой, вильнувшей, как рыбацкая лодка, кормой, выскочил и доктор. Невооруженным взглядом было видно, кто в этом дуэте играет первую скрипку, а кто только подыгрывает.

– У него нет документов, мы не знаем, кто он и откуда, мы не знаем, почему он так изранен! – услышал Вадим женский голос из-за двери.

– Ты можешь говорить не так громко! – яростно зашептал в ответ мужской.

– Мне все равно, – сказала креолка. – Но я не хочу, чтобы в твоей больнице появилась полиция и распугала пациентов. Это наш бизнес, наш хлеб!

Мужской голос ее успокоил:

– Хорошо, хорошо, мы выясним все сами.

Удивительно, что иногда достаточно послушать короткий диалог, чтобы понять, что к чему. Пациенту стало ясно – осматривал его главврач, ему помогала медсестра, она же его жена или верная спутница жизни. И, по совместительству, реальная хозяйка положения в той клинике, где ему предстояло залечивать раны.

Вадим решил, что говорить о себе пока не будет. Сначала ему нужно было выяснить, сколько времени прошло с того момента, когда он избежал смерти, столь похожей на жертвоприношение. Потом – и это было самое важное – что случилось с гонкой, кто выиграл ралли. Понятное дело, все закончилось без него. Но история о погибшем экипаже должна была облететь весь мир. Ведь где-то в интернете он прочитал сообщение о том, что сто восемьдесят восемь стран сообщают о новостях на трассе.

Полицейским о новом пациенте не сообщили. Хотя главврач и его жена-креолка хорошо понимали, что однажды они узнают о странном пациенте. От кого? Да хотя бы от рыбаков, которые его сюда привезли. Или от этого соседа («вот идиот, брат, нашел, кого просить!»), человека явно недалекого. Но с соседом удалось быстро разобраться: не в его интересах лишний раз встречаться с полицией. А рыбаки могли проговориться. И обязательно проговорятся, ввернут красивый рассказ в разговоре со своими товарищами-собутыльниками. Повезло, правда, что они тут же умотали на свой промысел. А там, понятное дело, ни мобильной связи, ни телеграфа, ни интернета нет. Так что пару недель на лечение и выяснение обстоятельств у медицинского тандема было. Но в первые дни в больничной палате на вопрос о том, откуда он, Вадим отвечал: «Не помню». В истории болезни пришлось большими буквами написать «Амнезия» и ждать, пока у пациента наступит просветление памяти.

Он попросил в палату телевизор, газеты и компьютер. В третьей просьбе ему отказали. Слишком дорого оказалось протянуть интернет в палату, а тем более, устанавливать wi-fi порт на этаже. Но и газет было достаточно, чтобы узнать новости о гонке. Ее пришлось закончить досрочно. На предпоследнем этапе некая подпольная группа, называвшаяся «Революционный фронт имени Манко Юпанки» пообещала устроить мощный теракт, если символ неоколониализма – а именно так революционеры обозвали всемирную гонку – не прекратит свое существование, а развлекающиеся в Андах миллионеры не перестанут загрязнять чистейший воздух латиноамериканских просторов своими машинами. О том, что это нешуточные угрозы, стало ясно после того, как спасатели нашли остов обгоревшего автомобиля и в нем тело одного из гонщиков. Вернее то, что от него осталось. Речь шла об украинском автомобиле и его пилоте. А где находится штурман, гражданин Боливии, ни пресса, ни полиция не знает. Ну, а согласно итогам соревнований, победителем признали американца Робби Горовица.

В другой газете Вадим нашел свою фотографию, а под ней интервью Стампы, наткнувшегося на обгоревший болид в каньоне реки. Много было в этом интервью о профессионализме гонщика и бескорыстии того, кто о нем рассказывал. Мол, Стампа помогал поднимать украинскую команду, потому что ему, как профессионалу, очень понравились эти самоотверженные ребята из Восточной Европы.

Вадим слегка улыбнулся, читая это. В интервью ни слова не было о тех высоких гонорарах, которые получал от команды франко-итальянский альтруист.

В третьей газете выздоравливающий пациент провинциальной клиники обнаружил выдержки из технического отчета о состоянии его машины. Комиссары нашли колесо в нескольких километрах от автомобиля, и сразу же возник вопрос о том, кто его прикручивал. Местная полиция арестовала было Бубенчика и прочих механиков. Но вскоре отпустила, поскольку было установлено, что последний раз гайки закручивались, – и, вероятно, раскручивались! – инструментами, которых не было в командной «техничке». Установить это было довольно просто, по следам металла, оставшимся на болтах. Вадим прочитал фразу несколько раз, чтобы понять ее смысл. И наконец понял – кто-то специально ослабил болты. И это основная версия гибели украинского экипажа.

Штурман экипажа – о нем сообщалось только, что он являлся гражданином Боливии, – находился в розыске. «Это значит, – догадался Вадим, – что тело Эспинозы или то, что от него осталось, они приняли за мое. И это, откровенно говоря, странно».

Судя по тому, что в теленовостях ничего не говорили о террористах, из-за которых пришлось прекратить гонку, история эта уже не являлась «хэдлайном», так что нетрудно было сообразить – времени прошло немало. Нарисованный компьютером календарик, который обычно появляется за спиной у ведущего новостей, помог определить, что без памяти Вадим продержался три недели. Правда, врачи, эта веселая семейная парочка эскулапов, считали, что память к нему все еще не возвращается. Хорошо еще, что они не интересовались спортом вообще и гонками в частности, а то непременно догадались бы, кто он. Тем более, гонщик сообщил, что вспомнил свое имя: Вад.

– Бад? – произнесла креолка-медсестра. И украинец вспомнил, что почти так же называл его старый друг Норман: Бадын. Так очень часто в испанском языке звук «v» превращается в твердый «b», а вместо «m», оказывается, удобнее выговаривать «n», и Вадим никогда не поправлял своего друга.

– Хороший прогностический признак, – сказал главврач. – Он уже вспоминает свое имя.

Через неделю Вадима собирались выписать из больницы. Но вот куда? – это был вопрос, который главврач задал вслух.

– У меня есть идея, – сказала его жена. – Он ведь иностранец?

– Tú eres un extranjero, si? – немного фамильярно спросила креолка, обратившись к Вадиму, и ее красивые бедра слегка качнулись из стороны в сторону.

– Si, señora, – Вадим сохранил вежливую субординацию.