его часа два и потом спросил: «Ты убедился, что не готов к поступлению в Военную школу?» Он ответил: «Да, я убедился». Он был хорошо подготовлен, но если преподаватель хочет тебя завалить, то завалит[405].

Для того, кто хвастал подобной низостью, считая ее за благородный поступок, долженствовавший быть примером для подражания, симпатизировать румынским радикальным националистам было, несомненно, весьма естественно.

Правые националистические симпатии И. Антонеску подготовили его в дальнейшем к внешнеполитической переориентации. Как выразился Михай Антонеску, его дальний родственник, доверенное лицо, адвокат (он защищал жену Антонеску по делу об обвинении в двоебрачии) и в период его диктатуры ближайший помощник Иона Антонеску, на допросе в апреле 1946 г., Ион Антонеску «был англофилом. Но он был националистом и человеком правых взглядов. Он сблизился с Германией через правые круги»[406].

Несмотря на опалу, в которой оказался И. Антонеску с 1934 г., Кароль всё же принял в конце декабря 1937 г. просьбу Октавиана Гоги, только что назначенного премьером кузистского правительства, о назначении Иона Антонеску министром обороны. Относительно этого решения, которое он принял не без колебаний, Кароль записал в дневнике, что это была «последняя попытка с его стороны [восстановить сотрудничество] с этим амбициозным и неуравновешенным человеком»[407]. И. Антонеску согласился принять этот пост, но с условием, что внешняя политика страны должна была остаться неизменной, т. е. не должно было произойти переориентации на Германию, которой кузисты открыто симпатизировали. Антонеску также получил разрешение короля и премьера на то, чтобы попытаться примирить «националистические силы страны», то есть Национал-христианскую партию О. Гоги – А. К. Кузы и Железную гвардию К. Кодряну.

Фото 7.1. Ион Антонеску (слева) и Корнелиу Зеля Кодряну на горном курорте Предял, недалеко от Бухареста, в декабре 1937 г. Эта встреча должна была состояться в тайне, но фотограф-любитель узнал лыжников, и фотография попала в прессу.

Фотография любезно предоставлена Библиотекой Румынской академии

Однако эта попытка оказалась тщетной, поскольку ни правительство, ни военизированные активисты кузистской партии (ланчиеры, или копьеносцы) не были в ней заинтересованы, а напротив, под прикрытием полиции и жандармерии устроили настоящий разгул насилия, направленный против легионеров. После отставки правительства Гоги – Кузы Кароль включил И. Антонеску в первое правительство королевской диктатуры во главе с патриархом Мироном Кристя (Miron Cristea). И. Антонеску сохранил пост министра обороны, но лишь ненадолго, поскольку по-прежнему выступал против репрессий Железной гвардии, и в марте 1938 г. был отправлен в отставку[408]. В мае 1938 г., при допросе в качестве свидетеля на процессе К. Кодряну он твердо высказался в пользу обвиняемого, а в ноябре 1938 г. выступил против бесчеловечных условий в Кишинёвской тюрьме, где содержались легионеры (в то время он командовал 3-м армейским корпусом, дислоцированным в Бессарабии). Вследствие своего протеста он был уволен в запас[409].

Это увольнение могло бы поставить крест на карьере И. Антонеску, если бы летом 1940 г. не разразился политический кризис. В начале июля уволенный генерал отправил монарху меморандум, в котором выразил свое несогласие с его решением об оставлении без боя Бессарабии и Северной Буковины и представил это унижение как результат длинного ряда совершённых королем ошибок. Этот документ получил широкую известность в Бухаресте, по всей видимости, с согласия автора, который его распространил, несмотря на его конфиденциальный характер. Меморандум содержал много резкой критики в адрес предшествовавших правительств, но, кроме призыва «поменять и систему, и людей», не говорил ничего внятного относительно того, что конкретно следовало делать в сложившейся ситуации[410]. Кароль, который 1 июля принял И. Антонеску, после его ухода записал в дневнике, что единственная идея, которую он смог обнаружить у генерала, состояла в том, чтобы создать новое правительство с его собственным участием[411].

Пытаясь восстановить отношения с обескураженным королем, Антонеску одновременно вел интенсивные переговоры с различными политическими лидерами, в том числе с легионерами. Вскоре после несанкционированной встречи с новым лидером Железной гвардии Хорией Симой он был посажен под домашний арест, а затем интернирован в монастырь Бистрица (Валахия)[412]. Этот маневр Кароля вызвал сильное недовольство в германских дипломатических кругах, влияние которых резко возросло после падения Франции и которые считали генерала полезным для продвижения своих интересов в Румынии[413]. Германский посол в Бухаресте Вильгельм Фабрициуc посетил 9 июля вновь назначенного премьер-министра Иона Джигурту и заявил ему, что арест Антонеску «может произвести очень плохое впечатление в Берлине»[414].

На тот момент взгляды И. Антонеску на международные интересы Румынии претерпели глубокую трансформацию. Под впечатлением поражения Франции он пришел к выводу о непобедимости Германии, которая, как считал он, фактически уже выиграла войну. Как он объяснил И. Худицэ, который 22 сентября 1940 г. посетил его на вилле в Предяле, чтобы вручить ему меморандум от имени своей партии, в котором выражалось несогласие с И. Антонеску по всем главным вопросам внутренней и внешней политики, Антонеску оставался франкофилом. Поражение Франции, которое Антонеску приписывал вредному воздействию «рака коммунизма», причиняло ему громадную боль. «Если бы Франция выстояла и боролась бы дальше, мне как румыну было бы абсолютно невозможно воевать против нее на стороне Германии». Что же касалось Великобритании, то к ней у него не было такой привязанности. Более того, продолжал генерал, Великобритания доживала последние дни, не имея ни малейших шансов противостоять неизбежному наступлению лучшей военной машины мира, которая работала, по выражению И. Антонеску, «как часы». Следовательно, у Румынии не было другого пути, кроме как сблизиться как можно больше с Германией в надежде на то, что эта последняя, оценив лояльность Бухареста, предпочтет Румынию ее соперникам по региону. В конце концов, если единственный шанс Франции состоял в том, чтобы «вписаться в новый порядок, который Гитлер создает в Европе» (так И. Антонеску суммировал стратегию коллаборационистского правительства Виши), какой другой выбор могла сделать Румыния?

Я убежден, что наша страна не может выжить иначе, как только шагая рядом с Гитлером и Муссолини, совершенными хозяевами Европы. С их помощью я надеюсь освободить Бессарабию и северную Буковину, и даже, если Бог даст, и Северную Трансильванию[415].

Надо отдать должное И. Антонеску: с момента, когда он пришел к этому выводу, и до самого горького конца своего правления он оставался верен своему новому внешнеполитическому кредо.

И всё же не следует приписывать обращение И. Антонеску в поборника союза с Германией исключительно тому выводу, к которому он пришел в результате переоценки военной ситуации в Европе после поражения Франции. Как радикальный националист, И. Антонеску