Местность, на первый взгляд, выглядела не больно-тооживленно. Конечно, светились витрины «мини-супермаркетов», во множествеоблепивших пятачок, и, совсем как где-нибудь в Париже (Альбина видела фото вальбоме у Валерии), возле цветочной лавочки пестрело в белых пластмассовыхвазах великое множество букетов, выставленных прямо на тротуар, под белый,мелкий, люрексово поблескивающий снежок. Несколько насупленных качков сновалотуда-сюда с озабоченным видом. Но это совершенно обычная картина жизни. А гдеже эти, как бы половчее выразиться, жрицы любви? Альбина думала, что окажетсясреди множества песцовых шуб, лениво фланирующих туда-сюда… Подходит девица кприглянувшемуся мужчине, распахивает песец – а под ним сплошной… ничего,словом.

Женщин – или особ женского пола – вообще не видно, кромесамой Альбины. Вдоль тротуара вытянулась вереница роскошных авто. Около каждогопереминается великолепно прикинутый молодой человек и так и стрижет глазомпроходящих! Иногда делает шаг навстречу, что-то шепчет. Если прохожий идетсвоей дорогой, с достоинством отступает. Если тот замедляет шаги – разговорпродолжается, а потом прохожего препровождают к одной из машин. Распахиваетсядверца, прохожий вглядывается и как правило усаживается на заднее сиденье,после чего машина уезжает. Впрочем, чаще бывало по-другому: из предложенногоавто выбирается девушка и уходит вместе с прохожим либо садится в его машину.

Она задумчиво оглядела молодых людей – и чуть ли невсплеснула руками. Это сутенеры! Так вот они какие!

Кстати, ей только на первый взгляд показалось, что наСухаревке так уж пусто. В очередь, конечно, желающие оттянуться невыстраивались, однако жизнь била неслабеньким ключом! Иногда вспыхивали дажеконфликты. К примеру, мужчина в длинном темном пальто и огромной, похожей насугроб белой шапке выжидательно приостановился – и тотчас к нему со всех сторонпонабежали предупредительные мальчики. Последовал проход по машинам, потомпереговоры, принимавшие все более оживленный характер. А кончилось все простонеприлично: сутенеры разочарованно разошлись, причем один довольно громкокрикнул несостоявшемуся клиенту:

– Тебе, мужик, к эскортницам надо! А еще лучше – иди вон заларьками бомжих снимай, с твоим-то бюджетом!

Человек в белой шапке, пригибаясь от стыда, торопливо ушел.

«Видимо, тут дорого, – поняла Альбина. – Не для всех!»

Она всмотрелась в темноту, нервно кусая комок свежего снега.А если «Дашенька» где-то за ларьками стоит?

Она свернула за угол магазинчика, витрины которого былиувешаны гроздьями колбас, сосисок и сарделек, и тут же за углом мелькнулачья-то фигура.

Альбина приостановилась. В этот миг фигура прошла передскупо освещенным окном. Мелькнул бок оливково-зеленой куртки, показавшейсячем-то знакомой.

Стоп, да ведь это ее великодушный водитель! Идет к заднейдвери магазинчика. Понятно, какой-нибудь инкассатор – приехал за выручкой,наверное.

Однако мужчина в куртке не поднялся на крыльцо, а, наоборот,наклонился, пошарил под ним и с усилием распрямился, пытаясь поднять что-тотяжелое… человека, который сидел на стылой земле, привалившись к стенке.

Альбина умиленно покачала головой. Чтобы господин,разъезжающий на такой-то машине, этак прикинутый, позаботился поднятьзамерзающего бомжа?! Точнее, бомжиху.

В морозном тусклом полусвете мелькнула крепкая фигура, вкоторой женского было только обтягивающая юбчонка гораздо выше колен дакоротенькая субтильная курточка. Крупная, коротко остриженная голова, грубыечерты, неуклюжие ноги…

Альбина ахнула. Это оно, то существо, которое она ищет! И,не дав себе труда подумать, выкрикнула во весь голос:

– Дашенька!

Крик сорвался с губ морозным облачком и был унесен ветром,однако, похоже, его успели услышать и нелепо наряженное существо, и знакомый«водитель». Во всяком случае, оба они вздрогнули, замерли и завертели головами,как бы пытаясь понять, откуда донесся крик. «Водитель» даже сделал шаг всторону Альбины, как вдруг…

Человек в юбке длинно, мучительно застонал, хватаясь загрудь, словно названное Альбиной имя ударило его в самое сердце. Но этотприступ слабости длился недолго. Уже через миг незнакомец распрямился и ринулсяк «водителю» с хриплым криком:

– Вот ты где! Теперь не уйдешь!

Тот сделал попытку увернуться, однако поскользнулся игрохнулся во весь рост навзничь.

Удар, видимо, был очень силен: несколько мгновений«водитель» шевельнуться не мог, и человек в женской одежде навалился на негосверху, схватил за волосы и начал бить головой об лед, приговаривая:

– Молчи! Молчи, сволочь! Молчи!

Да, похоже, ему и впрямь было важно, чтобы противник не могиздать ни звука, потому что одной рукой он зажимал ему рот, а другой пыталсяударить посильнее. В результате он мешал сам себе, так что избиваемому удалоськак-то ослаблять удары. «Водитель» даже пытался отбиваться, однако сладить снавалившимся на него более тяжелым и, вдобавок, взбешенным человеком былоневозможно.

«Господи, убьет же! Убьет до смерти!» – мелькнуло в головеАльбины.

Все это время она стояла, прижав руки ко рту, и с ужасомнаблюдала картину избиения. Самым страшным, конечно, было то, что эта слепая,неконтролируемая ярость вырвалась наружу от одного ее слова – невинного слова,ласкового имени!

Странно? Да что ж тут странного! Нечто подобное она уженаблюдала – в больнице. Но в тот раз раненая женщина была придавлена болью,слабостью и страхом, а теперь это прошло. Теперь ее обуревают совсем другиечувства. Она уже не боится этого имени, не боится человека, который сновапришел за нею!

Снова… Вот именно! Снова!

Так это получается – что? «Водитель», парень в оливковойкуртке, – тот самый «доктор»? И Альбина не узнала его?!

В это время упавшему человеку невероятным усилием удалосьвывернуться и оторвать от лица вцепившуюся в него короткопалую руку.

– Спать, Хинган! – с трудом прохрипел он. – Спать!

Стриженая голова зависла в яростном протестующем движении, апотом медленно, как бы с неохотой опустилась на примороженный тротуар.Послышался глубокий вздох… Неуклюжее тело повозилось, сворачиваясь клубком,подтягивая к подбородку колени, на одном из которых – Альбина это отчетливовидела – зияло большое белое пятно: дырка на колготках… Послышался заливистыйхрап.

Тигр отступил в клетку. Бешеный пес уполз в конуру. Слепаяярость уснула.