– Мне хотелось бы показать тебе мою коллекцию, – сказал Уорвик.

– Твои книги?

Он кивнул.

– У тебя есть магазин? Обожаю антикварные лавки.

– Нет, – ответил он. – Я работаю дома.

– Наверное, в наши дни это проще, – согласилась Кэтрин. – Хотя закрывается столько милых книжных магазинов… Думаю, это из-за высокой арендной платы. А вообще у тебя когда-нибудь был магазин?

– Э-э-э… нет, – промямлил Уорвик, останавливаясь, чтобы прочесть надпись на табличке, где были перечислены названия высаженных на клумбе цветов.

– А сколько книг у тебя дома?

– Тысячи, – похвастался Уорвик. – Не могу остановиться, постоянно покупаю новые. Как и ты.

– Ну, думаю, у тебя гораздо более обширное собрание, чем у меня, – засмеялась Кэтрин. – А какая самая любимая?

– Наверное, вот эти розы мне больше всего нравятся, – указал он на гроздья бледных цветков, окаймлявших вход в коттедж.

– Нет! – снова рассмеялась Кэтрин. – Я говорила о книгах! Какая твоя самая любимая книга?

– Ну… у меня есть несколько первых изданий Вальтера Скотта.

– Ух ты, ничего себе! Как бы мне хотелось на них посмотреть! А можно как-нибудь приехать к тебе?

– На самом деле, – неуверенно ответил Уорвик, – мне кажется, не стоит. У меня такой беспорядок, правда, просто хаос.

– Возможно, в твоем хозяйстве не хватает женщины, – заметила Кэтрин. – Я бы с радостью тебе помогла. Обожаю все сортировать и наводить порядок – особенно в книгах.

– Тебе совершенно не обязательно это делать, – сказал Уорвик, теребя мочку уха и не зная, куда деваться от смущения.

– Но это было бы так занятно.

– Ничего подобного. Уж поверь мне.

Он откашлялся и смешно скривил губы.

Кэтрин решила, что лучше оставить эту тему. Очевидно, Уорвику был неприятен разговор о его хаотической коллекции книг.

– Знаешь, я бы прогулялся к церкви, – снова заговорил Уорвик. – Пока автобус не уехал.

Кэтрин кивком выразила согласие.

– А я еще немного побуду здесь, – сказала она. – Позже увидимся.

Он вышел из сада; она посмотрела ему вслед и вздохнула. Ей совершенно не хотелось ставить своего спутника в неловкое положение, и она уже жалела о том, что завела речь о его работе. Кэтрин просто подумала, что интересно было бы посмотреть на его библиотеку, и почему-то ошибочно решила, что он хочет ей ее показать.

«Мужчины – такие странные существа», – говорила она себе, покидая сад и направляясь в «Чашку Кассандры», чтобы немного перекусить.

Уорвик, торопливо шагая, оставил позади чоутенский коттедж. На самом деле он вовсе не горел желанием осматривать церковь Святого Николая или Чоутен-хаус, и он уже отдал дань уважения матери и сестре Джейн Остин, двум Кассандрам, остановившись на церковном дворе. Ему просто нужно было побыть одному.

Ну почему Кэтрин постоянно сводит разговор к книгам? Допустим, они приехали на конференцию и здесь, разумеется, беседуют прежде всего о книгах, но сейчас она затронула скользкую тему, и взгляд ее, казалось, проникал в его душу. Уорвик встревожился. Может быть, она что-то заподозрила? Нет, убеждал он себя, его страхи беспочвенны. Откуда ей знать, кто он такой на самом деле?

Проходя мимо ряда симпатичных коттеджей, выстроившихся справа от дороги, он набрался смелости и оглянулся. Кэтрин не было видно, и Уорвик вздохнул с облегчением. Ему понадобилось несколько минут, чтобы собраться с мыслями.

«Каким же ты был идиотом! – выругал он сам себя. – Что ты натворил? Это не любовный роман – это реальная жизнь, и если она когда-нибудь узнает, что ты лгал ей…»

Но как она может узнать? Он ей ни за что не скажет. По крайней мере, сейчас.

«Итак, что же дальше?» – размышлял он, вспоминая о проведенной с Кэтрин ночи, о том, что он буквально потерял голову.

Она оказалась воплощением всех его мечтаний, и даже более того. Он не мог причинить ей боль и рисковать своим счастьем. С другой стороны, для того, чтобы строить какие-то отношения, нужно сказать правду. Ведь иного пути нет?

«В противном случае остается только бросить писать и стать антикваром», – мрачно подумал Уорвик.

Конечно, Кэтрин стоит того… Она стоит того, чтобы ради нее бросить любое занятие, но готов ли он на это пойти? Нет, скорее всего, нет. Писать книги – это у него в крови, это его призвание. Иногда ему даже казалось, что в жилах у него текут чернила. Он не мог ради женщины бросить литературу, как бы сильно ни был влюблен.

«Что за черт!» – снова мысленно выругался он.

Дело принимало воистину запутанный оборот, как в романах Лорны Уорвик, за одним лишь исключением: герой совершенно не был уверен в том, что его ожидает хеппи-энд.

Когда Робин наконец вышла из музея и оказалась в залитом солнцем саду, она ощутила чудесное спокойствие и удовлетворенность, как будто насытилась превосходным обедом, после которого не можешь больше проглотить ни кусочка. Однако тут же вспомнила церковь Святого Николая и поняла, что не может уехать, не посетив могилы двух Кассандр.

Деревушка была очень милая и живописная, и Робин улыбалась, разглядывая симпатичные коттеджи, крытые соломой, сады, где буйствовали осенние цветы. Как это чудесно – жить в деревне Джейн Остин, подумала она. А может, наоборот, – жителей раздражают неугомонные фанаты вроде нее, заглядывающие через стены и пытающиеся увидеть что-то в окнах?

Она продолжала идти по главной дороге, миновала школу, еще несколько домов, затем поле, где паслись лошади-тяжеловозы. А дальше дорога описывала величественную дугу, которая заканчивалась у ступеней Чоутен-хауса – бывшего особняка Эдварда, брата Джейн Остин. В дальнем конце дороги, окаймленной аккуратно подстриженными изумрудными газонами, виднелся трехэтажный дом с большими окнами. Посередине, в нише, напоминавшей вход в пещеру, темнела парадная дверь.

Робин отправилась дальше, к церкви, жалея, что у них нет времени осмотреть дом. Она свернула направо по узкой тропинке и вскоре оказалась у ворот, закрытых на засов.

Ей удалось сразу отыскать две знаменитые могилы – их окружала группа туристов с фотоаппаратами. Надгробия были расположены рядом, за церковью, в живописном солнечном уголке; на плитах из простого светлого камня были высечены имена и даты смерти Кассандры Остин и Кассандры Элизабет Остин.

Мать Джейн дожила до почтенного возраста – восьмидесяти семи лет; сестра умерла в возрасте семидесяти двух. Как много времени было отпущено им на этой земле по сравнению с Джейн, подумала Робин, и как печально, что они были разлучены после смерти. Джейн и ее сестра были очень близки; неправильно, что писательница покоилась в Винчестере, так далеко от своего любимого Чоутена.

Робин обогнула церковь, вошла в дверь и сразу узнала среди туристов несколько участников конференции. На одной из скамей, склонив голову, сидел Уорвик. Он не видел, как вошла Робин, и сначала ей показалось, что он погружен в молитву. Только подойдя к нему, она заметила, что он строчит что-то в записной книжке: черная ручка стремительно бегала по бумаге. Завороженная, она наблюдала за ним несколько мгновений, размышляя о том, что же такое он пишет.