Меня начало трясти; я совсем не думала, что разговор повернет в такую сторону, но не могла остановиться.  А Зен молчал, пока я говорила, и не двигался. Только когда я закончила, шмыгнула и  утерла слезы, текущие по щекам, он  заговорил напряженно:

— Я ничего не забыл. Ни того, как схватил тебя, ни того, как  за шею держал, ни того, как ударил… Я все отлично помню. Поэтому и торчу здесь сейчас под твоей дверью, поэтому готов сражаться за тебя снова и снова, что бы  ты ни вытворяла.  Ты ошибаешься, думая, что я это делаю, чтобы тебя получить. Мне ничего от тебя не надо, Ира, никакой благодарности. Я просто хочу, чтобы ты добилась своего, чтобы выжила и домой вернулась, где бы он ни был.

— Как это произошло?  —  спросила я; слезы уже в голосе не звучали, да и на коже высыхали быстро.

— Что произошло?

— Когда мы перестали быть врагами?

— Разве ты не помнишь наш уговор в лесу? Не помнишь то рукопожатие?

— Помню, конечно. До того момента я была для тебя вещью, ты даже не смотрел на меня. Так что заставило тебя, такого крутого имперца, договориться с  декоративкой? И не заливай про золото. Здесь не в золоте дело.

— Не в золоте, — кивнул Зен. — Наш мир проклят и очень жесток. Я еще в детстве перестал удивляться и всю дальнейшую жизнь заставлял себя не жалеть  декоративок, беглецов, казненных… Есть моя жизнь и есть чужие;  так я жил. Но не настолько я ублюдок, чтобы не дать  изможденной девчонке даже шанса на спасение.

— Вот именно, — прошептала я. — Я просила всего лишь об одном шансе, но ты продолжал спасать меня раз за разом и продолжаешь сейчас. Что изменилось?

—  Бояться тебе нечего, — повторил он, так и не ответив на вопрос. — Я тебя не трону и никто в моем присутствии не тронет. Возвращайся  в комнату, выпей воды, ляг спать. Я останусь  здесь, с Младом. А то вдруг к вам нагрянут нежеланные гости?

Как хорошо было бы уйти сейчас, разойтись на почти дружеской ноте! Как просто было бы  забыть о том, что меня заставило выйти из комнаты! Как удобно было бы и дальше держать при себе  Зена, сильного и готового меня защищать, с помощью его чувства вины и прочих чувств, которые он ко мне испытывает… Да, это все было бы удобно, хорошо… Но неправильно. Раз за разом я давала ему понять, как он мне неприятен, как я его презираю, что вижу в нем  все того же жадного имперца. Но правда в том, что чем больше я его узнаю, тем больше он нравится мне.

Он заслуживает правды. Решившись, я сказала:

— Когда я была пьяна,  я тебе много всего наговорила… про другой мир и все такое…

— Помню.

— Я не придумывала. Так и есть и на самом деле. Я из другого мира, Зен. Знаю, что ты подумаешь: бедняжка свихнулась! — я рассмеялась негромко. — Я сама раньше так думала про тех, кто верит во всякую фантастику, другие миры и все такое… Но мы с Леной оказались у вас, в лесу Ниэрада, сами не поняв, как это произошло. Просто вдруг загудело все вокруг, пропала тропинка,  появился Млад, а потом и вы все… и началось все это. Ты видел, во что мы были одеты, какие вещи  были у нас в сумках. Этого всего нет в мире Циты. А наша речь? Мы не дикарки, Зен, мы просто из другого мира.  

Его молчание было весьма красноречиво.

— Думаешь, лгу? Снова играю с тобой? — горько спросила я. — Как бы я и сама хотела, чтобы это была игра, сон разума…

— То, что вы слышали в лесу, «гул», — промолвил Зен, — это голоса богов.

— Да-да, вы это называете так…

— А вы как это называете?

— «Это»? Что «это»? Если бы я знала, я бы ответила. Больше я ничего не могу тебе рассказать… Есть, правда, зацепка, некий Слего, который  искал какие-то врата, блуждающие врата в двенадцатом ов-вене. Наверное, через эти самые врата мы и вошли. Этот Слего и купил Тредена, привез его в лес.  Но Треден не знает, чем занимался его бывший хозяин,  и ничего не смог мне рассказать, а сам Слего давно у… — (я решила не   говорить «убит»).  — Умер, и расспросить  мне некого.

— Никогда не слышал ни про какие врата.

Я кивнула, это было ожидаемо. И как же я была благодарна Зену, что он не стал смеяться, злиться, и выслушал меня! Словно гора упала с моих плеч. Никаких больше тайн, недомолвок. Он теперь знает.

— Я очень хочу вернуться домой, Зен. Очень. Там моя семья, вся моя жизнь… там безопасно… относительно. А здесь, в этом мире, я ничего не могу.

— Это ты-то ничего не можешь? — впервые после раскрытия «великой тайны» оживился Зен. — Ты самый непредсказуемый и опасный человек, которого я знаю.

— Спасибо, — усмехнулась я, и повторила: — Я хочу домой, Зен. Я буду искать эти чертовы врата, пока у меня будет возможность. Но если я не найду их или выяснится, что вернуться невозможно… то я хотела бы… — я замолкла, потому как дело дошло до самого-самого сложного. Набрав воздуха в легкие, я выпалила: — Если вернуться домой невозможно, то свою жизнь в этом мире я представляю только рядом с тобой.

— Да, я удобный защитник, — саркастически произнес он.

—  Ты не так понял… Мы не друзья с тобой, Зен, и никогда не будем друзьями. Потому что между нами всегда было... сам знаешь, что. Но мы можем стать парой.

— Парой?

— У нас  так называют мужчину и женщину, которые живут вместе, уважают, защищают друг друга… утоляют вместе телесный зуд…

— Любовники?

— Надо же, запомнил! И это тоже. Но пара, это когда вместе надолго… иногда даже до конца жизни. Это не подчинение, не пользование, не ритуалы… это не ради детей.  Это свободный выбор двоих людей, с кем быть. Ты мне нравишься как мужчина, и если я тебе нравлюсь как женщина, то мы можем стать парой.

Уф… Это было трудно сказать. И, наверное, это было трудно слышать, потому что Зен, кажется, впал в шок – он не двигался,  не говорил, я даже  не слышала его дыхания. Еще немного, и я усомнилась бы, стоит он рядом, или я разговаривала с тенью.

— Не понимаю… — наконец, промолвил он.

Да уж, сложно объяснить человеку Циты, что такое отношения… Но я попробую. Я подалась к Зену и, привстав на носочках, подтянулась к его лицу.  Я действовала наугад, и сначала губами ошибочно ткнулась ему в подбородок.

— Что ты делаешь? — спросил он умилительно неуверенно.

— Я покажу тебе кое-что, это у нас  называется «поцелуй». А дальше сам решишь, нравится ли тебе это…

Зен был приятен во всех отношениях – на запах, наощупь…  Его полные губы были сухими и плотно сжатыми. Я нежно прикоснулась к ним своими губами, провела по ним вверх-вниз; ладошку свою я опустила ему на грудь. Понимая, что поцелуй вполне может показаться ему противным, я ничего более не сделала и, немного отстранившись, спросила:

— Как тебе?

— Продолжай…

Я поцеловала его снова, уже смелее, и прижалась всем телом. Я это делала не столько чтобы Зену показать, как оно делается, а сколько чтобы самой понять, нравится ли мне самой прикасаться к нему, не умерли ли во мне еще такие желания…