Его слова озадачивают меня.

– Не поняла.

– Ты вечно ничего не понимаешь, радость моя. Как собираешься существовать в суровом взрослом мире? Радуйся, что я рядом, – смеется он. – Так вот, насчет меня. Вспомни-ка, когда милашка Стас познакомился с тобой? Правильно, да, именно в тот момент, когда я уже был рядом. Позволь, опишу вашу встречу. Он был ярким и смотрел на тебя в упор, может быть, улыбался, как голливудская дива. А потом вдруг поймал, потому что тебя толкнули. Или подарил цветок. Или помог донести тяжелую сумку.

Я не хочу говорить ему, что он попал в точку. Иду к окну и распахиваю его настежь. В лицо бьет прохладный ветер.

– Взял номер твоего телефона и позвал на свидание. И у вас было столько всего общего, было столько похожих интересов, что ты впечатлилась. Как будто родственную душу нашла, да? Еще, наверное, он был нежным, внимательным, осторожным, настолько, что ты все больше таяла. Звезд с неба хоть не обещал? А то ведь ты и этому могла бы поверить.

Я поднимаю взгляд к небу. На нем видна лишь одна звезда – Солнце, да и то бледное, словно больное, изъеденное космической молью.

– Какой в этом смысл, Матвей? – спокойно спрашиваю я.

– Такие, как он, привыкли покупать и продавать. Он бы продал тебя мне, твой сладкий Стас. Сначала бы приручил, как дикого зверя, а после бы продал. Рассчитывал, что я заплачу за то, чтобы отношения между вами прекратились. Думал, что я пойду на все ради тебя. Чтобы ты была только моей. Но он не понял, с кем связался. Маленький глупый мальчик.

Это звучит абсурдно. Я вспоминаю его светлую улыбку и ямочки на щеках.

Стас весь был окутан светом, разве такие люди могут быть подлыми? Нет!

– И что ты с ним сделал? – спрашиваю я, не отрывая взгляда от солнца.

– Нам хватило одного разговора, принцесса, отвечает Матвей. – У него сохранились остатки серого вещества в башке, поэтому он отчалил. Кстати, скоро тебе придет от него привет. Можешь не обращать на это внимания.

– Вот как? Понятно.

– Ты переживаешь из-за него? – будничным тоном спрашивает Матвей.

– Чувствую себя униженной.

– Еще бы.

– Я рисовала портрет для его сестры, которая оказалась его девкой.

– Девкой? – восхищается Матвей. – Какое грубое для тебя слово. Ты зла, принцесса. И это нормально. Лучше злиться, чем страдать. Это продуктивнее.

К глазам подступают слезы, режущие веки, словно стекло.

– Ты же не плачешь? – спрашивает Матвей.

– А ты хочешь, да? – огрызаюсь я.

И почти вижу, как он, тоже стоя у окна, качает головой, держа телефон около уха, а его прекрасное кольцо ярко сияет под слабым солнечным светом.

– Нет. Я не хочу, чтобы ты плакала из-за кого-то, кроме меня.

– Не делишься своими игрушками? – резким голосом спрашиваю я и слышу его дыхание.

Матвей молчит.

– Эй, заснул, что ли?

– Я скучаю, – вдруг говорит он неожиданно мягко.

– Что? – едва не роняю я телефон от неожиданности.

– Скучаю. Можно мы увидимся завтра?

– Скажи честно, Матвей, у тебя раздвоение личности? – вырывается у меня.

Он хрипло смеется.

– Я просто странный, принцесса. Прими меня таким. Не молчи. Ну же, поговори со мной, Ангелина!

Но я молчу – в это время приходит сообщение от Стаса.

«Прости меня, Ангелина. Нам нужно расстаться. Дело не в тебе, а во мне. Я встретил другую и не хочу обманывать тебя, потому что ты достойна правды и человека лучше меня. Ты невероятная. И мне безумно жаль, что так произошло. Прости, тысячу раз прости, что я обидел тебя. Обращайся ко мне, всегда помогу, если попросишь. Прости».

Я сбрасываю звонок Матвея, который говорит что-то мне в трубку. Перечитываю. Пересматриваю фотографии со Стасом и Эллой.

Ярость растет во мне снизу вверх, словно маленькое яблоневое дерево, веточка за веточкой, листик за листиком. Она тянется вверх, к солнцу, пытается распрямиться, набрать соки, стать большим цветущим деревом. И я позволяю этой яблоне расти во мне.

«С тобой было весело играть, милый. Мы сделали ставки, спасибо, благодаря тебе я выиграла», – печатаю я ему, чувствуя глухую, землистую ярость.

Ярость, обращенная к Матвею, – черная, но с отблесками других цветов, целой радуги. Эти цвета перетекают один в другой, не перемешиваясь, и в конце концов вместо черного появляются синий, зеленый, красный. Яркие и насыщенные оттенки, по которым хочется мазнуть пальцем, как по гуаши.

Ярость, направленная на Стаса, – рычащего, глухого, стального цвета. Как дверь, которую я собираюсь наглухо запереть в стене, воздвигнутой между нами.

«Не понял. О чем ты, Ангелина?» – спрашивает Стас, но я не отвечаю – заношу его в черный список. Прощай, моя несостоявшаяся любовь к свету. Похоже, меня действительно ждет мрак, его ручные звезды и северное сияние. А может быть, меня ждет пустота.

На этом я иду спать, забыв спросить Матвея о ключах.

Во сне все повторяется. Я снова ребенок. Лежу на своей кровати, укрывшись от пяточек до самых глаз, и тихонько дышу в кулак. Мне кажется, что в моей комнате кто-то есть. Чудовище. Монстр. Под кроватью.

Уже сколько раз я говорила об этом родителям, сколько раз я плакала, не хотела ложиться спать, убегала, но они никогда не слушали. Мама и папа во сне не верили в подкроватных монстров. Мама была строга и к воспитанию подходила основательно, а папа всегда пропадал на работе. Я помню ее кудрявые светлые волосы и его широкие запястья, перехваченные коричневым кожаным ремнем наручных часов.

Они любят меня, но не верят мне.

– Она снова капризничает перед сном, – слышу я мамин голос, знакомый и незнакомый одновременно. – Может быть, отвести ее к детскому психологу?

– Она же не псих, – возражает голос папы.

– При чем здесь это? Психологи – это не психиатры, и…

– Наша дочь не псих. Она нормальная. Никуда не води. Не создавай лишних проблем, прошу.

После этого полоска света под дверью гаснет, и я накрываюсь до макушки. Знаю, что сейчас монстр начнет меня искать. Только убедится, что весь дом заснул. Я тоже хочу заснуть, но не могу.

Слышу царапанье под кроватью – слабое, едва различимое, как будто бы кто-то кончиком когтей проводит по паркету.

Я притворяюсь, что сплю. Если я буду спать, он уйдет, разочарованно бормоча. Мои глаза закрываются – ресничка прилипает к ресничке. Я почти победила, я смогла.

«Мяу, – слышу вдруг я, – мяу, мяу, мяу». Это котенок. И он сидит прямо под моей кроватью. Он жалобно и тихонечко мяукает, и я знаю – котенку страшно. Чудовище поймало его и держит у себя, мучает. Может быть, завтра взрослые снова найдут маленькое мертвое тельце на улице и будут возмущаться и искать виноватого. Только никто не поверит мне, что это монстр. «Мяу».