— Кто-нибудь может сказать точно, во сколько Брезгин ушел на своей лодке?

— Жена его, Агния Львовна.

— Они ушли порознь.

— Ах да! — Степан усмехнулся. — Борисыч с девчонками зажигал, а ей не понравилось.

— Кто еще мог увидеть?

— Лодку-то? — Третьяков озадаченно почесал затылок и стал чертить пальцем на столе: — Мы сидели здесь, танцевали здесь, а пирс был там. В темноте, когда все пьяные и орет музыка… Ну что там услышишь?

— Значит, веселились не у самого пирса, а чуть в стороне? — догадалась Анна.

— Метрах в ста, а то и поболе, — кивнул Третьяков и спросил: — Ну что? Нашли вы того урода?

Невесело усмехнувшись, она сказала:

— Нет.

— Когда найдете, убью.

— Послушайте, Степан… С чего вы взяли, что Каратанова не утопилась, а умерла другой смертью? Только, пожалуйста, не отпирайтесь. Я слышала ваш разговор с женой.

— Не могла она утопиться. Мы с ней любили друг друга.

Рассказ Третьякова о лодке Брезгина внушил Анне надежду. Ей казалось, что она на пороге разгадки гибели Каратановой. Перебирая в уме возможные, но не отработанные каналы расследования, Анна поняла, что их только два: визит в психдиспансер к Линчевской и звонок Легкоступову.

Анна решила начать со второго и позвонила.

— Геннадий Федорович? Легкоступов? Здравствуйте. Меня зовут Анна Сергеевна Стерхова. Я старший уполномоченный по особо важным делам.

— Здравствуйте. Чем обязан? — Приветливый сначала голос Легкоступова сделался суше. — Откуда звоните?

— Из Придивного. Помните такой городок?

— Помню.

— Догадываетесь, зачем я вам звоню?

— Нет, не догадываюсь.

— Я занимаюсь делом об исчезновении Катерины Каратановой.

— Как? Опять?!

— Вам не о чем волноваться. Вы, как и прежде, вне подозрений.

— Надеюсь.

С этого момента Легкоступов как будто выдохнул, и разговор пошел легче.

Анна продолжила:

— У меня перед глазами протокол вашего допроса. По счастью, он сохранился. Из него следует, что после ссоры с Третьяковым вы вместе с гражданкой Ивлевой покинули вечеринку.

— Третьяков это тот мальчишка, дружок Катерины? — уточнил Легкоступов. — Простите. Я перезабыл все фамилии. Что касается гражданки Ивлевой, ее помню. Она была экс-королевой красоты, вручала корону Каратановой. Что конкретно вас интересует?

— Видели той ночью лодку у пирса?

— Видел. Лодка учителя по имени Аполлон. Редкое имя, потому и запомнил.

— Когда он уплыл на этой лодке, вы, конечно же, не видели…

— Почему? — удивился Легкоступов.

— В протоколе написано, что вы ушли в начале второго.

— Так и было. Только мы не ушли, а отошли подальше от компании.

— Что это значит?

— Мы с этой гражданкой… Как там ее?

— Ивлева.

— Мы с гражданкой Ивлевой, так сказать, уединились, но остались там же, на пляже.

— Далеко?

— Что?

— Далеко отошли от пирса?

— Метров на тридцать. От места, где была вечеринка, подальше.

— Выходит, вы могли видеть, как уплывал Брезгин?

— Брезгин это и есть Аполлон?

— Да, это он.

— Читайте протокол, там все это есть, — раздраженно проговорил Легкоступов.

— Подождите… — Анна пробежала глазами по тексту и категорически заключила: — Об этом здесь ничего нет.

— Издеваетесь? — В вопросе Легкоступова послышалось напряжение.

— Да, нет же… Нет.

— Тогда я не понимаю. Я все рассказал следователю. Во многом из-за этого меня отпустили.

— Ну, предположим…

Он прикрикнул:

— Не предположим, а факт!

— Теперь, если не сложно, мне расскажите.

— Вы точно издеваетесь, — он устало вздохнул. — Ну, хорошо. Слушайте. После того как там, на пляже, мы с гражданкой Ивлевой вступили в интимную связь, она отошла по малой нужде, а я остался на берегу. Оттуда я отчетливо видел этого Аполлона и двух девушек. Одной из них была Каратанова, вторая — девчонка помладше.

— Во сколько это было?

— К тому времени мы с гражданкой Ивлевой вступили в интимную связь около трех раз.

— Эти подробности меня не интересуют.

— Я к тому, что было уже два часа ночи.

— Что было дальше с теми двумя девушками?

— Девчонки забрались в лодку к Аполлону, и он их увез.

— Это все?

— Потом вернулась гражданка Ивлева, и мы отправились к ней домой.

Немного помолчав, Анна уточнила:

— Вы уверены?

— В чем?

— Что в лодку к Брезгину села именно Каратанова.

— Да, что же я, малахольный? Высокая, худая, на каблучищах, в джинсовой куртке. Этот Аполлон подсвечивал фонариком, и я хорошо ее разглядел.

— А та, вторая? Ее разглядели?

— Та вторая была помоложе, совсем девчонка. Чем-то похожа на Каратанову, может, ее сестра. Она весь вечер от Катерины не отставала.

— Как она была одета?

— Светлое платьице… Открытые руки. Я еще подумал, что в лодке она замерзнет.

— Значит, говорите, показания были зафиксированы в протоколе допроса?

— Были. Точно были. Перед тем, как подписать, я его прочитал.

— Куда же они делись?

— Сами разбирайтесь. Знаете, как бывает? Кто-то заплатил, и протокол уничтожили.

— Протокол лежит передо мной, — напомнила Анна.

— Тот ли?.. — спросил Легкоступов и, немного помолчав, мрачно закончил: — Не удивлюсь, если подпись в нем не моя. Теперь очень извиняюсь, но мне нужно идти.

Казалось, Анна получила то, что искала. Но, как известно, в жизни не бывает все слишком гладко. Жизнь постоянно подкидывает новые загадки и ставит препятствия. Теперь стало ясно: Брезгин причастен к исчезновению Каратановой. Но куда делся подлинный протокол допроса? Кто его подменил? И главное: знал ли о подмене следователь Куприянов?

Она позвонила Клейменову и услышала его телефон за своей дверью. Открыв ее, увидела Николая.

— Проходите. Надо поговорить.

— Мне тоже, — сказал Клейменов и прошел в комнату. — Я только что вернулся с обыска.