– Вряд ли облысение козы сподвигнет Артема навозвращение к тебе.

– И фиг с ним! Но козу проучить надо. Вот тебе и тру‑эмо.Она же до сих пор втихаря по нашим тусовкам пасется. Трендит про свою исключительностьи романтически поводит глазами.

Я сидела в полупустом кафе и прикидывала шансы козы остатьсяневредимой. Надо бы ее предупредить. А с другой стороны, это теперь не моегоума дело. Кроме того, я просто не знаю, где ее найти.

– Стася – Ася. Может, лучше звать тебя Асей?

Ась?

– Лучше не придумал? Тогда я стану тебя звать Кирюшей.Или Кирой?

– Стася тоже хорошо звучит, – мгновенно передумалон. – Мне кажется, ты мне что‑то недоговариваешь?

Быть или не быть? Сказать или промолчать? Вот что со мной происходит?Как только появляется секрет, я не удержусь и пяти минут – все выболтаюКириллу. Короче, я снова не удержалась, и теперь он знает, что я видела одногоиз насильников.

– Так. Надо подумать. Он тебя точно узнал?

– Ага. Еще как. Эта Петлюра улепетывала как ошпаренная.

– Зря ты так легкомысленно относишься к этим подонкам.С другой стороны, они на тебя выйти никак не сумеют?

– Если только через Олю. Но это вряд ли. Она с Артемомобщаться не будет. Хотя…

– Похоже, мне пора возвращаться. Сегодня попробуюуболтать маман. А ты футбол смотрела?

– Еще как! Мы с папой орали на весь дом. Даже Митькакричал: «Оле‑оле‑оле‑оле!» У них такой тренер симпатяшный.Мне так его жалко было.

– Ты это про кого? – недоверчиво удивился Кирилл.

– Ну, у этих, которые против нас были. Которых мыобыграли.

– У голландцев?

– Наверное.

– Тут все на ушах стоят. Орут, что Россия порветИспанию, как тузик грелку.

– Сильно вряд ли. И при чем тут Россия?

Мне десять минут разжевывали, как важна гордость за победустраны в таком сложном турнире.

– При чем тут страна? Футбол – это футболисты. А странани при чем. У нас тоже все праздновали. Орали «мы их сделали», «Россия – лучшевсех». Бред сивой кобылы. Если Испания нас раскатает как Бог черепаху, будуторать «России писец»?

– Посмотрим. Хотя ты права.

– И когда тебя ждать? Лето уже, а мы пока толком и неотдыхали. Я себе туфельки такие прикольные купила. Нога просто радуется. Можнохоть сто километров прошлепать.

– По‑моему, ты фанат удобной обуви.

– Точно. Я просто обожаю дружелюбную обувь. Особеннокогда знаю, что мы с ней будем тебя встречать.

– А как твой учитель по рисунку?

Учитель оказался прикольным добродушным дядькой. Альпредставила меня, словно я чертовски талантливая художница. Которой для полногосчастья не хватает отполировать свой талант под чутким руководством.

Просмотрев мои альбомы, дядька переместил брови на прежнееместо. Зачем‑то постучал себя карандашом по передним зубам. Последующееза этим «м‑да» ничего не объясняло.

– Очень плохо? – Дрожь в испуганном голосе быласлишком заметна.

– Да как вам, деточка, сказать?

– Лучше правду.

– Я не уверен, что вы нуждаетесь в каком‑тоакадемическом обучении.

– Я хотела пойти на ландшафтного дизайнера, –робко пролепетала я.

– По вашим работам я не заметил нацеленности на этуспециальность. Вы хоть немного представляете, чему вас там будут обучать? Уж некомиксам.

Аль резко хлопнула меня по плечу, призывая к оптимизму:

– А если отбросить лирику, как вам ее рисунки?

– Очень даже приемлемо. Но в нашей стране поканепопулярно. Я думаю, лет этак через десять повальная мода на такие художествапереберется из Европы и к нам. Вот тогда… Я слышал, что в прошлом годупроводился первый русский фестиваль по этой теме. Летом обещались повторить.Попытайте счастья. Быть может, вас заметят.

– А пока вы ее будете учить, – приговорила Аль направах любимой дочери собственного отца, который был дружен с художником еще сдавних времен.

Дядька снова начал барабанить по эмали зубов. Странно, чтоони у него пока целы.

– Мне надо подумать. Я мыслю, что мы поступимнестандартно. Ты будешь много трудиться, а готовое приносить мне. Я простосчитаю глупым отучать тебя от твоего стиля.

– А он у меня есть? – Такое раньше мне в голову неприходило.

Надо же – у меня есть свой стиль! Вот Кирилл порадуется!

– Есть. Стиль и искренность. Но с композицией пока неах. Хотя сюжетную линию вы выдерживаете четко и лаконично. И образы продуманы.Так что работаем.

Все это я рассказала Кириллу.

– Решено. Как только выдастся возможность – махнем вПариж. Там есть такие магазины, где завались комиксов на самые разные темы. Мойприятель, его Николаем зовут, часто там бывает. Говорит, там можно сидеть прямона полу, прислонившись к стене, как ты любишь, и листать альбомы. Там этонормально. Сиди себе на полу и насыщайся впечатлениями.

– Шутишь?

– Нет. Но школу надо закончить.

– А у тебя сегодня ничего такого не случилось? – Ярешила показать свою проницательность.

Мне показалось, что Кирилл сегодня какой‑то не такой.Смущенный, что ли?

– Потом расскажу. Или вообще не расскажу. Тебе протакое знать не стоит.

Ведь знает, что мое любопытство разгорелось, как сеновал отсигареты.

– Ну и не надо. Я тебе тоже ничего рассказывать нестану.

Молчу. Злюсь.

– Стасечка, ты еще тут? Сердишься? Зря. Ничегоинтересного.

– А ты расскажи, а я потом пойму интересно или нет.Гадость?

– Можно сказать и так.

– О! Кто тебя обидел?

– Никто. Скорее наоборот.

Как клещами приходится вытягивать каждое слово.

– Отец решил внести лепту в мое воспитание. Только неподумай, ничего криминального. Просто он посчитал нужным снабдить менядевочкой.

– Это как?