Проявляя величайшую осторожность, я наблюдала, как там всеещё ведутся какие-то работы, ходят люди, что-то загружают в машины (что, отсюдане разглядеть). Теперь я знала, в каком районе нахожусь, но добраться доквартиры будет нелегко. Она на другом конце города, весьма сомнительно, что ясмогу пройти незамеченной. Значит, следует ждать. Я вновь спустилась к ручью иустроилась в кустах, расстелив на земле пиджак. Вряд ли те, кто устроил ночноенападение, рыщут по соседству, близость милиции должна отбить у них к этомуохоту. Я бы на их месте решила, что жертве положено уносить ноги, если уж ейулыбнулась удача и она осталась жива. Опять же, надумай они пошарить вокруг,давно бы меня сцапали… А кто сказал, что они пришли за мной? Стас помог мнепокинуть дом (с чего бы такая забота?), очень может быть, люди, которые явилисьсюда, решили меня спасти. Еще одно — «с чего бы», то есть кому это взбредет вголову, если на сегодняшний день у меня ни единого друга в запасе, зато полноврагов. И в этом смысле поведение самого ненавистного из них, то есть Стаса,выглядело несколько странно. Вот если нападавшие мои друзья, тогда его желание,чтобы мы с ними не встретились, вполне естественно, а вот если враги… А есливраги, то он просто не хотел, чтобы добыча досталась другому. Разумеется,добыча — это я, потому что кто-то убежден, что я знаю, где спрятаны сокровища.Огромные, сказочные… Что это с моей головой, черт возьми? Небо, сплетенныеветви деревьев в вышине плавно кружатся… Я явно переоценила свои возможности,когда замышляла побег, а может, в очередной раз тюкнулась своей многострадальнойголовой и там опять что-то замкнуло. «Лучше тебе уснуть», — посоветовала ясамой себе и закрыла глаза, но уснуть не получалось. Взрыв прогремел черезнесколько минут после того, как мы со Стасом расстались. Успел ли он покинутьдом? Допустим, он надеялся успеть и надеялся, что это успею сделать я, и дляэтой цели даже прикрывал мой отход. Просто рыцарский поступок, а рыцарем он небыл, он редкая сволочь, и это ещё мягко сказано, значит, вынуждая меня смытьсяи джентельменски прикрывая мой зад, он очень рассчитывал, что сокровища от негоне уйдут, что мы непременно встретимся. Тогда надежда на то, что он воспарил кнебесам вместе с домом, невелика, скорее всего у парня был вариант отхода. Есликто меня сейчас и ищет, так это в первую очередь Стас. Соратники погибли, и онединственный обладатель несметных сокровищ, при условии, что заполучит меня.Значит, надо дождаться темноты, достать доллары и уходить… Если я права и всетак и есть, он будет ждать меня в моей квартире. Адрес ему известен, они звонилимне туда по телефону. Но исчезнуть из города, не имея ни копейки, да ещё втаком виде, я просто не смогу. Мне нужна одежда, мне нужно где-то отлежаться.Значит, придется рискнуть… А сейчас спать, до самой темноты, спать, чтобыпрошла эта тошнота, чтобы деревья, а с ними весь мир вокруг заняли своипривычные места, а не кружились в сумасшедшем хороводе. Солнце исчезли задомами где-то за моей спиной, я зябко поежилась, меня знобило, а мир упорно нежелал вставать на место. Чувствовала я себя даже хуже, чем днем. Точно пьяная,подошла к ручью, напилась, распластавшись на его берегу, и сунула лицо вхолодную воду. Ничего не помогало, тошнота, а вместе с ней ощущение какой-тонереальности бытия не проходили, точно я наблюдала все это в кошмарном сне:медленно исчезающее за линией горизонта солнце (я видела его, хотя видеть немогла ничего, кроме кустов и деревьев вокруг, потому что лежала на дне оврага),я в мужском пиджаке с голыми, в ссадинах и порезах ногами, нелепо торчащимииз-под этого самого пиджака, и смутное отражение лица в воде, чужого лица,конечно, чужого, не зря оно меня пугало, но мое настоящее лицо пугало меня ещёбольше. Я пыталась и не могла сообразить, что для меня страшнее: быть той илиэтой женщиной? Той, что шла на смерть и несла её другим, или этой, жалкой,раздавленной жутким одиночеством, потому что не только люди, а я сама былачужой себе, непонятной и даже ненавистной?

— Кончай это дерьмо, — сказала я вслух. —Если ты выжила, это повод жить…

О господи, я свихнулась, что за чушь лезет в голову. Неголова, а кладезь глупости, может, поэтому она так трещит. «Голова треснула, невыдержав собственной глупости», — классная эпитафия на мою могилу, жаль,никто не придет её прочитать.

Я заставила себя подняться и преодолеть крутой склон. Через полчасаокончательно стемнело, и я пошла к ближайшим домам, ориентируясь на огни,переставляла ноги, машинально фиксируя звуки, и исчезала в тени, заслышавприближение человека. Шла я страшно долго, по всем моим представлениям, ночьдолжна была давно кончиться, а я все шла и шла в темноте, улицы стихли, всереже встречались окна, в которых горел свет, последний троллейбус прогрохоталза поворотом, а я шла без мыслей и чувств, надеясь, что когда-нибудь достигнунамеченной цели, и, когда цель эта появилась, то есть когда я наконец увиделадом и обшарпанную дверь подъезда, мне уже было все равно, поджидает меня здеськто-то или нет, главное было лечь, вытянуть ноги и забыться хоть на мгновение…

Я вошла в подъезд, он был пуст и тонул в полумраке, светгорел только на втором этаже, я повела головой, прислушиваясь даже не к звукам,нет, а к своим ощущениям. Либо меня никто не ждал, либо мой внутренний голосскончался. Я шагнула к почтовому ящику, торопливо распахнула дверцу. Ключивисели на гвоздике, я нащупала их, все ещё не веря в удачу. Кто-то прошелсовсем рядом с подъездом, а я скрылась в своей квартире, заперла дверь,сбросила одежду, даже не удосужившись проверить, есть ли кто здесь, и, с трудомзабравшись в ванну, включила горячую воду. Я долго лежала, бессмысленно пялясьв стену с облупившейся краской, с желтыми потеками на побелке, и думала о том,что могу умереть и в этом не будет ничего удивительного. Это только в книгахгерой не умирает, пока его история не рассказана до конца, а в жизни конецможет настать в самой середине рассказа или ближе к началу, где-то на двадцатьпервой странице. Из ванной я все-таки выбралась, протопала в комнату, оставляяза собой мокрый след, свернулась калачиком под одеялом. Я думала о котенке,маленьком, несчастном и наверняка голодном, смог ли он выбраться из канавы инайти себе новую хозяйку. Мне хотелось верить, что ему повезло. Я так и несмогла уснуть, хотя чувствовала себя совершенно разбитой. Когда пришел рассвет,стало ясно: со мной что-то не так, стоило приподнять голову от подушки, каккомната начинала вращаться с невероятной скоростью, предметы размывало, они топроступали из молочной пелены, то исчезали в ней. Несколько раз меня рвало, яедва успевала свесить голову с постели, испытывая жуткое отвращение к запаху, стоявшемув комнате, и к самой себе, и со злостью подумала, что загнуться в подвале былоничуть не хуже, чем загнуться здесь. О том, чтобы подняться, не могло быть иречи, тело буквально разламывало от боли, лучше всего, сложив на груди руки,мирно ждать, когда все это кончится и смерть поставит последнюю точку в моейистории. Но лишь только я подумала о ней, как инстинкт самосохранения заставилмой мозг работать, я пыталась придумать, как себя спасти.