— О чем ты думаешь? — тихо спросил Вадим, иназначение прогулки стало мне, в общем-то, понятно.

— О том, что у меня комфортабельная тюрьма, —ответила я, решив его не радовать.

— Ты очень красивая, — сказал он.

— Ты тоже, — хмыкнула я.

Было заметно, что это его обидело, до конца прогулки онмолчал и вроде бы даже не смотрел в мою сторону. Только помогая выйти из лодки,шепнул тихо:

— Осторожнее.

В ту ночь он остался ночевать в доме, хотя обычно уезжал.Кроме него и охранника, здесь ещё находилась медсестра. Охранники менялисьчерез двенадцать часов, а женщина жила постоянно, разговаривая со мной, улыбаласьи сюсюкала, точно я лежала на смертном одре или была идиоткой.

В доме стояла мертвая тишина, я долго пыталась уснуть и немогла, поднялась с постели и вышла на веранду. Дверь в сад была заперта,прижавшись к стеклу, я всматривалась в темноту ночи, ощущая странную пустоту вдуше, и с удивлением почувствовала, что плачу. Я вновь думала о том, что могуумереть сейчас или завтра и ни одному человеку в мире не будет до этого дела.Была и нет. Скорее всего на это даже не обратят внимания, хотя, может, кто-то ивздохнет с облегчением, а это уже кое-что.

Я услышала шорох за спиной, но оборачиваться не стала, мне итак было ясно: это Вадим. Он встал рядом и положил свою ладонь на мою:

— Не спится?

Я не ответила. Его ладонь была горячей, ему следовало обнятьменя и запечатлеть на моих губах поцелуй, но я стояла, уткнувшись в стекло,смешно расплющив нос и губы, а потом все-таки решилась и спросила:

— Вадим, когда из меня пытались вытрясти кое-какиесведения, мне показали мое досье. Ответь честно, я действительно психопатка,которая убивала детей?

— Нет, — торопливо ответил он. — То есть янадеюсь, что нет. Ты была ближайшим соратником отца… Точно известно, что тызастрелила собственного дядю, обвиненного твоим отцом в предательстве. Ты вошлав ресторан, где он ужинал, и застрелила его, двух охранников и, должно быть,случайно ранила его любовницу. Она скончалась в госпитале. Я все эторассказываю для того, чтобы… в общем, ты не должна думать, что я хочу… как быэто выразиться…

— Чтобы я выглядела лучше, чем есть на самом деле…

— Вот именно. У правительств нескольких стран есть ктебе серьезные претензии. Но ничего конкретного, что бы подтверждало твоеучастие в тех взрывах. Я не верю, что ты могла, — закончил он. — Япросто не верю. Мне кажется, я хорошо знаю тебя и …

— Спасибо, — кивнула я, он как-то растерянноулыбнулся, и некоторое время мы молчали.

— Что же они все-таки хотели от тебя? —пробормотал Вадим.

— Кто? — задала я свой вопрос, хотя и поняла, чтоон имел в виду.

— Эти типы.

— Этих типов интересовал мой отец. Они желали знать опоследних днях его жизни практически все. Зачем им это — объяснить непотрудились.

— Ясно, — кивнул он.

Не знаю, что ему там было ясно, но на меня он смотрелнастороженно, и это добавило мне пищи для размышления. Я отправилась в своюкомнату; думаю, позови я Вадима, он пошел бы со мной, но проверять я не стала.

* * *

На следующее утро его не было за завтраком, на мой вопросохранник ответил, что Вадим уехал. Завтракала я в одиночестве, размышляя не онашем вчерашнем разговоре и даже не о моей судьбе, а о том, кто, к примеру,готовит пищу в этом доме? Медсестра или охранник? Приносит её то женщина, тосам Вадим. Я неожиданно засмеялась и с любопытством огляделась, дом показалсямне забавной декорацией, знаете, как в театре: фасад здания, обращенный кзрителю, а с другой стороны — ничего, пустота, фуфло, одним словом. Я ещёнекоторое время подбирала синонимы к слову «фуфло» и достигла небывалыхрезультатов. Как ни странно, после этого стало заметно легче. Словом, когдаВадим вернулся, я была готова к сотрудничеству, о чем и заявила ему:

— Мне кажется, мы тратим время понапрасну. Я здесь уженесколько дней, а ты не задал мне ни одного вопроса.

— В самом деле? — удивился он. — Я думал, тыне очень любишь вопросы.

— И по этой причине вовсе не собираешься их задавать?

— Нет, — он засмеялся. — Просто я решил, чтоты недостаточно хорошо себя чувствуешь.

— Я чувствую себя прекрасно. И для начала хочувзглянуть на свое досье.

— Пожалуйста, — пожал он плечами. — У менявсе готово. Компьютер в соседней комнате.

Компьютер действительно находился в соседней комнате, япривычно устроилась возле монитора, а Вадим, немного понаблюдав, сказал:

— Я вижу, ты отлично освоилась. — Звучало этоскорее как вопрос.

— В своей новой жизни компьютер я вижу впервые, —ответила я. — Руки действуют сами по себе, занятное ощущение, надополагать, включается подсознание. Так уже было неоднократно, я вроде бы недолжна знать, как это делается, но делаю, не испытывая затруднений. Не оченьпонятно, да?

— Почему… Я, конечно, не психолог, но о подсознаниикое-что слышал.

— Давай займемся им, заставим его поработать, оченьможет быть, я что-нибудь вспомню.

Он ответил мне пристальным взглядом, точно взвешивал моислова и решал, сколько в них правды, а сколько лжи, повернулся к экрану изаметил со вздохом:

— Ну вот… это все, что мы знаем о тебе.

Теперь узнала и я. Я считывала информацию с каким-то тупымравнодушием, словно это меня не касалось, до тех пор, пока не дошла до строкисо словами «училась в Англии, в частной школе», и перед глазами в тот же мигпошли картинки: ухоженные газоны, длинный коридор, холодные спальни… Как вкалейдоскопе, сменяя друг друга, они промелькнули передо мной, а я, опершисьлоктями на стол, засмеялась, качая головой:

— Как же я ненавидела эту школу.

— Ты помнишь? — с сомнением в голосе спросилВадим.

— Школу? Нет. Ощущение. Там все мне было ненавистно,думаю, окружающие платили мне тем же.

— Ты проучилась всего три семестра…

— Я хотела быть с отцом и в конце концов убедила егозабрать меня оттуда.

Вадим вроде бы перестал дышать на мгновение, сидел,уставившись в монитор, и только где-то через минуту рискнул повернуть голову.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, должнобыть, первое, что пришло на ум.