что жизнь эта двигалась без него, была странной и неудобной. Пока он бродил, искал что-то, они все менялись, у них что-то происходило.

– Я же пытаюсь тебя спасти. Эта чума заберет всех, кто не перейдет на новый уровень.

– Да что за хрень ты несешь?!

– Начинается… – прошептал Сева. – Не знаю даже, останавливать ли их.

– Просто попробуй пару дыхательных практик и…

Марго отбросила от себя окровавленную тряпку и сделала глубокий вдох.

– Сейчас я тебе поясню, Кристин, за всю твою эзотерическую муть, – ее голос звучал воинственно и грозно. – Мир – это опасное, хаотичное и жестокое место. Безрассудное, жуткое, в нем нет никакой логики. В 2020 году грянула чертова чума из-за какого-то супа из летучей мыши, мы оказались здесь из-за чокнутого гуру, люди умирают просто потому, что не моют руки, другие люди выращивают петухов, чтобы они сражались друг с другом. Просто абсурд! Мир – это больное место. И чтобы справиться с этой болью, пытаться найти хоть какой-то порядок, глубинный смысл, куча маркетологов и умалишенных придумывает «Вселенную». Некую фигуру, которая ответит на все твои запросы, которая поддерживает тебя и говорит с тобой. Нам всем одиноко. Нам всем плохо. И мы не можем принять тот факт, что мы заурядные. Мы не можем по щелчку настроить свою жизнь. Мы что-то делаем, делаем и терпим фиаско. И тут уже есть три пути: сдаться, попытаться снова или сказать, что Вселенная дает тебе знак. Женская энергия, Кристина, – это тупое обезболивающее для тех девочек, которые хотят добиться чего-то великого, но у них тупо не хватает яиц для этого. Они не умеют работать руками, не умеют думать, не умеют прикладывать усилия, а тут кто-то спускается к ним с неба и говорит: «Правильно дыши, правильно думай, правильно трахайся – и все у тебя получится, и ты будешь богиней». Никто не будет богиней, Кристина. Женская энергия – это удобная шизофрения. Еще одна маркетологическая хрень, как крем против морщин, гиалуронка и тушь. Все это живет за счет наших комплексов и обещает туфту вроде «уверенности в себе», «любви к себе» или «энергии, которая приманит нужного мужчину». Все это – антинаучная, ретроградная и травмирующая херня, которая должна внушить тебе мысль, что «ты особенная». Ты не особенная, Кристина, никто не особенный. Ты бессмысленная и я бессмысленная.

В глазах Кристины стояли слезы. Марго была непоколебима.

– Мне так жаль это слышать, – проговорила Кристина. – В тебе столько боли, столько жалости к себе…

Марго взвыла от бешенства.

– Это бесполезно! Я – спать!

И она действительно ушла, оставив Кристину глупо пялиться в пустоту. У нее было такое детское, такое ранимое выражение лица, что хотелось тут же подхватить ее на руки и унести. Леша и Сева уже стеклись к ней, чтобы неловко, неясно оказать поддержку.

Глеб неожиданно вспомнил, зачем он вообще вернулся на виллу. Он хотел показать Марго фото, сказать, что девушка в белом платье – не его галлюцинация. Но после этого стало очевидно: Марго не поверит. После ее слов даже Глеб засомневался, не является ли девушка в белом платье его «удобной шизофренией», его способом сказать себе: «Ты особенный». Она ведь привиделась только ему.

Он в растерянности наблюдал за Кристиной. Она невинно и по-детски решила во что-то поверить, чтобы это что-то вывело ее за руку из тьмы в ее голове.

– Я же для вашего блага. Вибрации земли поднимаются, вирус устраивает чистку, я просто хочу помочь… Разве вы не чувствуете, какая в этом доме ужасная энергетика? Даже раненый петух пытался отсюда выбраться. И продукты постоянно портятся. Никто не хочет возвращаться сюда, мы вечно куда-то уходим. У этой виллы дурная энергетика, она нас всех сведет с ума.

Глеб еще не знал, верить ли ему в магию Бали или нет. Иногда, правда, он отчетливо в нее верил. Чего стоил тот инцидент с молнией!

– Глеб, поспишь сегодня со мной? – Кристина берет его ласково за руку, и он почему-то не может сопротивляться.

Она даже чем-то похожа на Иоланту. Может, она станет заменой? Может, Бали услышал его и подкинул другую версию его призрака?

Бали все слышит, так же? Исполняет желания? Марго же неправа?

Но когда она хоть раз была неправа?

Кристина продолжает заискивающе глядеть на него, с надеждой и оттенком отчаянного желания.

– Да, конечно. Сегодня посплю с тобой. 

* * *

– Доброе утро, подписчики. Как у вас дела? Ха-ха, у нас на Бали шесть утра, а у вас уже ночь. Помните, вчера я говорила о специальной технике, чтобы пробудить желание в мужчине?

Глеб сонно открыл глаза, мутно разглядел Кристину, которая была уже на своей боевой позиции, ловя естественный свет из окна.

– Нужно представить, как ты ему…

Поняв, что от шума никуда не деться, еще продираясь сквозь сон, Глеб натянул шорты и, активно зевая, пошел в ванную. Голова жутко гудела, нестерпимо хотелось спать, думать практически не получалось.

– Блин, фильтр. Еще раз. Добр… Да что ж такое.

Открыв дверь в ванную, он сделал шаг и услышал треск. Что-то острое вонзилось в его ногу, ступня влипла в мягкое, липкое и…

– Блять!

– Доброе утро, дорогие подписчики.

Он истошно матерился, поднимая всех на ноги. Стряхнул с ноги эту дрянь и выскочил в коридор, где уже собрались все. Кристина стояла с телефоном, остальные – с открытыми ртами.

Когда Кристина поняла, что произошло, ее вырвало.

– Твою ж мать… – проныл Леша.

– Доброе, мать его, утро, – выругался Глеб, стряхивая с ног остатки петуха.

Через пару минут Кристина и Марго уже сидели на веранде, пока человек с самым крепким желудком – Сева – убирал останки птицы. Рядом с девочками устроился Глеб, который остервенело поливал ступню водкой и натирал марлей.

Леша кружился где-то рядом, лицо у него было такое, будто он вот-вот расплачется.

– Надо было сразу его к ветеринару везти или раны перевязать.

– Надо было вообще его там и оставить! – рявкнула Марго. Кристина шмыгала рядом носом и пила воду с замороженной мятой.

– И его пустили бы на суп!

– И что? То, что сейчас, будто лучше? Господи, какая же дрянь. Как в фильме ужасов. Чертова мерзость. Как можно было на него наступить?

– Да я сонный был.

– Почему в другую ванную нельзя было пойти?

– Да я ж говорил, я сонный был. Я уже и забыл, что там этот петух.

– Он же столько крови потерял, – шептал Леша. – Как я сам не догадался? Думал, до утра заживет. Петухи – они же живучие. Я ему имя даже