Затем он вытащил из ножен меч, но сделал это аккуратно и как бы невзначай, типа – а чего-то это у меня тут в ножнах болтается? А, меч? Ну, пусть будет в руке, так удобнее.

Тимур помнил слова Алены о том, что дендромутанты реагируют на агрессивные движения и даже на дурные мысли. И хотя в последнем утверждении Тимур сильно сомневался, все-таки решил следовать наставлениям лесовички. Поэтому миролюбиво пробормотал:

– Привет, друзья. Отличный вы народ, главное, что добрый. Я вас очень люблю и надеюсь на взаимность. Кстати, Алена вам тоже привет передает. Я тут пройдусь немного, погуляю. Не возражаете?

Кусты, чего и следовало ожидать, не ответили. Даже не качнули ветками, а ведь могли бы, наверное, хотя бы из вежливости. Правда, некоторые листочки, как показалось Тимуру, все же шевельнулись. Но о том, что это означало и означало ли вообще хотя бы что-то, оставалось лишь гадать.

Так или иначе, пора было от слов переходить к делу. Преодолевая неприятную дрожь в районе желудка, Тимур шажками направился вдоль стены, стараясь держаться от кровососов как можно дальше. Так погано он себя не чувствовал давно, даже и не помнил когда. Он понимал, что в некотором роде сует голову в пасть к голодному зверю, но не мог поступить иначе. Поэтому и испытывал такие противные ощущения.

Тимур с удовольствием и отвагой бросился бы на растительных хищников и рубил их из последних сил. Но в том и состояла загвоздка, что трогать мутантов раньше времени было нельзя. И вместо открытой схватки в духе «размахнись рука, раззудись плечо» приходилось вести переговоры. И с кем? С упырями, у которых, вполне вероятно, и мозгов не имелось, а так – одни инстинкты. Разве не унижение?

Тимур преодолел около половины пути по проходу между стеной и линией кровососов, когда интуитивно, буквально затылком, почувствовал недоброе. Остановился. Обернулся, не разворачивая туловища. И похолодел. Там, где он только что прошел, всего в паре метров за спиной, покачивал разлапистыми ветками хищный куст.

Вырос ли он из-под земли из длинного подземного корня или каким-то образом переместился с другого места, сейчас не имело значения. Зато имело значение то, что кровосос перегородил ветвями обратную дорогу, а за ним покачивался еще один плотоядный ублюдок. И операция «Сожри хомо», похоже, лишь начиналась.

Тимур посмотрел вперед и, в целом, не удивился, обнаружив прямо по центру тропинки очередного хищника. Все стало понятно: мутанты окружали хомо, дождавшись момента, когда тот заберется в самую середку их прожорливого организма. А в том, что кусты представляли общий организм, сомневаться не приходилось.

Последние коварные действия «организма» означали, что попытки Тимура договориться с хищниками (или хищником?) с самого начала не имели шансов на успех. Возможно, кровососы даже не понимали, что с ними договариваются, и лишь посмеивались про себя: «Надо же, какой глупый хомо! Сам лезет в смертельную ловушку».

Ломать дальше комедию в расчете на гипотетическое милосердие со стороны растительных упырей не имело смысла. «Вот твари! – подумал Тимур. – А я еще с ними общаться пытался, как Алена, балбес. Предупреждал же Егор, что надо знать специальные заклинания. Как глупо я влип!»

Он прижался спиной к стене и демонстративно вскинул меч. Реагируя на агрессивное движение, ветви отпрянули назад и недовольно зашипели. «А ведь боятся, сволочи! – мелькнула мысль. – Тоже жить хотят, пусть и полные отморозки. Нечего дальше выжидать. Надо рвануть вперед и сечь их, пока хватит сил. Тогда о смерти некогда будет думать».

В этот момент Тимур ощутил знакомое жжение в районе яремной впадины. Оно исходило от амулета из клыка нео, висевшего на шее. Жжение было настолько резким, что Тимур непроизвольно схватился за клык, чтобы отнять его от груди. Но сделал, кажется, еще хуже.

Пальцы прилипли к амулету, словно железо к мощному магниту, и по всему телу – от ладони до пяток – проскочил разряд непонятной энергии. На мгновение у Тимура возникло ощущение, что он умирает, погружаясь в замогильную тьму, однако в итоге не умер, а, судорожно вздрогнув, вскрикнул от острой боли.

На этот раз она возникла из земли и пронзила тело от пяток до затылка. Пронзила мгновенно, тут же исчезнув. И на ее место пришло удивительное ощущение силы и ясности.

Дальше Тимур действовал интуитивно: с одной стороны – не отдавая себе отчета, с другой – без тени сомнения, в полной уверенности, что поступает абсолютно правильно.

– Эй, уроды, – сказал он, продолжая сжимать амулет в пальцах – с такой силой, что они буквально задымились. Однако боли Тимур не ощущал. – Эта штука, вообще-то, в Поле Смерти побывала. Вместе со мной. Знаете, что такое быть помеченным смертью?.. Если не хотите сдохнуть на месте, проваливайте, пока я вас не превратил в пепел. Не верите?

Кровососы то ли не верили, то ли сомневались. Однако не предпринимали попыток напасть на странного хомо – лишь изгибались и шипели, как будто были чем-то чрезвычайно взволнованы. И теперь находились в нерешительности, не понимая, как реагировать.

– Ну что же, – сказал Тимур. – Я вас предупреждал, гаденыши.

Он вытянул перед собой левую руку и провел по запястью лезвием клинка. Из рассеченной вены потекла кровь – темно-багровая и густая, как кисель. По-прежнему не ощущая боли, Тимур махнул окровавленной рукой, и несколько багровых брызг упало на ближайший куст.

Сначала раздалось шипение, как будто на раскаленную сковороду льют холодную воду. Потом послышался треск, похожий на звук горящего сухого дерева, и куст охватило розоватое мерцающее свечение. Это продолжалось совсем недолго, а затем куст попросту исчез, оставив от себя на земле горсть черного пепла.

Все случилось настолько быстро, что Тимур не успел ничего понять. И даже не пытался, находясь в состоянии между сном и явью, а то и за гранью сознания. Зато кровососы, видимо, кое-что сообразили – по крайней мере, то, что им грозит страшная опасность. Издавая утробное шипение, они начали отступать от Тимура, нагибаясь, как под порывами ураганного ветра. Некоторые, особо шустрые, даже пробовали – так показалось Тимуру – врасти в землю.

Однако было поздно. Раздался треск, и все кусты одновременно охватило розоватое свечение, напоминающее разряд шаровой молнии. Через две-три секунды оно погасло, дотла спалив растительных хищников вместе с их корневой системой.

Зрелище было по-своему увлекательным, но Тимура оно не впечатлило. Пребывая в том же состоянии особого возбуждения, когда сознание функционирует как бы само по себе, управляемое внешней силой, а окружающий мир воспринимается отстраненно, он быстро дошел до угла стены и притормозил. Не потому, что заметил очередную опасность, а для того, чтобы оглядеться.

Пространство, открывшееся перед ним, находилось почти в полной темноте, если не считать тусклого отблеска звезд и луны, просвечивающей сквозь тонкие облака. Костры с караульными остались правее, в стороне затона. В глубине становища чернели силуэты деревьев и корпус одноэтажного павильона.