так хорошо запомнил его имя, потому что в их городе была улица, названная в честь его тезки – героя войны.

– А то говорите тут, говорите! А вот вам бы такое, вы бы тоже сбежали!

– Боюсь, что сбежал бы, – тотчас согласился Клим, и они опять удивленно притихли. – Но ведь не все это сделали, чтобы просто-напросто спасти жизнь, как ты…

– Не рассказывайте! – крикнул мальчик и судорожно сжал кулачки, готовый броситься на Клима врукопашную.

– Я и не собираюсь. Разве я хоть кому-то из вас рассказал что-нибудь о других? Это ваши истории, вам и решать – делиться ими или нет. Я могу смело рассказать только об одном мальчике, который тоже в свое время сбежал от трудностей. Они были совсем не такими страшными, как у большинства из вас… Боюсь, что вам они покажутся сущей ерундой: рубить дрова на зиму, потому что у отца радикулит; ходить в школу через поле шириной пять километров; таскать воду, топить баню… Перечитывать одни и те же книги, потому что библиотека в деревне сгорела… Пустяки, правда? Но я сбежал от них в свое время. Вполне пристойно сбежал – поступил в институт. Это произвело в деревне настоящий фурор – в медицинский, на лечфак, без блата! Никто не верил, что я не вру. Но я действительно и поступил, и окончил, и остался в городе.

Ворон насмешливо процедил, отгрызая заусеницу на пальце:

– Ну и что тут такого? Жалеете, что ли? Свиней пасти лучше было бы, чем с нами возиться?

– Не лучше. Наверное, если б я там остался, то чувствовал бы себя человеком, не использовавшим своих возможностей. Но тогда я не испытывал бы угрызений совести от того, что не прошел испытание.

– Какое еще испытание? – сильно пришепетывая, спросил Юра. Когда он злился, пухлое лицо его вытягивалось к носу, и он становился похож на сердитого хомячка.

Не желая, чтобы это прозвучало высокомерно, Клим сказал с усмешкой:

– Посланного мне при рождении. Помните, как в сказке: предсказала злая колдунья, что царевна уколется веретеном и уснет навечно. И никуда не делась – уснула. А я ухитрился убежать.

– Так вы предлагаете мириться со своей участью и подставлять судьбе другую щеку?

Он так и подскочил, услышав позади себя этот голос. Не замечая, что ребята смотрят на него с любопытством, Клим стоял посреди комнаты и счастливо улыбался, глядя на Зину. Она же прятала улыбку за хохолком малыша, которого держала на коленях, а двое других детей уселись рядом на один стул.

– Здравствуйте, Клим! – с нажимом произнесла Зина, догадавшись, что без ее помощи он не очнется.

– Здравствуйте, – машинально ответил он и с трудом убрал улыбку. – Вы откуда здесь?

Она отозвалась вопросом:

– А разве мы не договаривались?

– О чем?

– Мы пришли устроить у вас капустник.

Скорчив кислую гримасу, Света разочарованно протянула, несколько раз громко шмыгнув:

– Терпеть не могу эти капустные пироги… Вы из столовки? Или «подорожник» какой-нибудь?

Весело стрельнув в нее глазами, Зина спокойно пояснила:

– Мы – артисты. Из молодежного театра «Шутиха». А капустник – это такой театральный концерт. Сначала мы думали показать спектакль, но потом решили, что капустник – это веселее.

– Конечно! – Клим поймал себя на том, что опять совершенно бессмысленно улыбается во весь рот.

Заметив это, Зина опять на мгновенье нырнула за Петькин хохолок, потом, сдерживая смех, сказала:

– У вас тут был такой серьезный разговор, а мы пришли и все испортили…

– Ничего вы не испортили!

– Клим, так вы действительно считаете, что судьбе лучше не перечить?

– Как раз наоборот, – усилием воли стянув остатки мыслей, возразил он.

– Да? – удивленно протянула Зина и недоуменно изогнула рот. – Из вашего монолога я этого не поняла.

– Не мастер я произносить монологи, – сказал Клим с досадой, потому что, собственно, этим и занимался бо́льшую часть времени.

Чтобы подбодрить его, она с жаром заметила:

– Зато вам диалоги прекрасно удаются!

Он смутился, ведь никто, кроме Тараниных, не знал о его пьесе, торопливо пробормотал:

– Спасибо… Так о чем я… Да. Как раз наоборот. Я хотел сказать, что не следует бежать от трудностей. Нужно попытаться разрешить их на месте. Вот это будет выглядеть достойно.

Между Зиниными бровями возникли мелкие сердитые складочки:

– Как может разрешить свои трудности двенадцатилетний ребенок, на которого нападает пьяный отец? Или десятилетняя девочка, которую насилует старший брат?

Задумавшись, Клим с неохотой признал:

– Боюсь, что вы правы.

– Да нет, это вы правы! – внезапно заспорила она. – По большому счету вы. Конечно, так и надо поступать, как вы сказали. Чтобы уважать себя. Но это правило для взрослых людей. Едва ли эти ребята считают себя взрослыми…

– Почему это?! – вскинулся Ворон. – Думаете, тут одна шпана, что ли?

«Ох ты, какая хитрая! – восхитился Клим. – Вот как все повернула… Вроде встала на их защиту, а получилось так, что растормошила пацанов посильнее моего».

Он сказал об этом, когда распустил группу. Не разделив его восторга, Зина спокойно отозвалась:

– Ну а вы как думали? Станешь хитрой с тремя детьми! Да еще в театре со всеми нянчиться приходится. Иван с них стружку снимает, а я утешаю. Такой вот семейный подряд…

– Он – Карабас, а вы…

Она даже в лице изменилась:

– Никакой он не Карабас!

– Нет! – испугавшись того, как она покраснела, поспешно согласился Клим. – Конечно, нет. Мне самому он нравится. Очень талантливый режиссер…

– Я вчера наговорила о нем… Это такая гадость с моей стороны! Просто по щекам бы себе надавала! Не знаю, как вы меня спровоцировали… Я никогда в жизни таких разговоров не вела.

Взгляд ее из рассерженного мгновенно превратился в умоляющий:

– Конечно, невозможно, чтоб вы забыли об этом… Но хотя бы не вспоминайте!

– Не буду. – Он готов был согласиться с чем угодно, потому что радость, забурлившая внутри от одного звука ее голоса за спиной, все еще продолжала клокотать, выплескиваясь улыбками.

Успокоившись, Зина пригляделась к нему и опять засмеялась, поблескивая темными искрами глаз:

– Клим, что с вами? У вас такой вид, будто вы все еще навеселе!

– Точно, – подтвердил он. – Так и есть.

– Капустник пойдете смотреть?

– А как же! Я усядусь в первом ряду и буду хохотать громче всех.

Зина сделала испуганное лицо:

– Я себе представляю! Нет, вы уж, пожалуйста, потише, сударь. А то у вас тут и так никакой акустики, нас тогда вообще не услышат.

Он спохватился:

– А вас сколько? Иван тоже здесь?

– Нет, мы тайком от него! – шаловливо прошептала она, поозиравшись. – Он сейчас вагоны разгружает – товар пришел. Не сам разгружает, конечно…

– А он не