Я прибавил шаг. Потому что стало просто необходимо увидетьМеган немедленно.

Я вошел в калитку Симмингтонов и приблизился к дому. Ночьбыла темной, небо затянули облака. Начал накрапывать дождик. Ничего не быловидно вокруг.

Я заметил полоску света в одном из окон. Маленькая гостиная?

Поколебавшись мгновение-другое, я, вместо того чтобы подойтик парадной двери, повернул и очень тихо подкрался к окну, скрывшись за большимкустом и пригнувшись.

Свет пробивался сквозь неплотно задернутые портьеры.Нетрудно было заглянуть внутрь через щель.

Сцена была удивительно мирной и домашней. Симмингтон вбольшом кресле; Элси Холланд, склонившая голову, трудолюбиво латающаяразорванную мальчишечью рубашку.

Мне было так же хорошо слышно, как и видно, посколькуверхняя часть окна была открыта.

Элси Холланд говорила:

– Я действительно думаю, мистер Симмингтон, чтомальчики достаточно большие для школы с пансионом. Но мне ненавистна дажемысль, чтобы расстаться с ними. Я так люблю их обоих.

Симмингтон сказал:

– Я думаю, относительно Брайана вы, возможно, и правы,мисс Холланд. Я решил, что в следующем семестре он начнет учиться в Уинхэйзе –это моя старая приготовительная школа. Но Колин еще слишком мал. С ним я быпредпочел подождать до будущего года.

– Да, конечно, я понимаю, что вы имеете в виду. ИКолин, возможно, несколько отстает…

Такой домашний разговор… такая домашняя сцена… и золотаяголовка, склонившаяся над шитьем.

Открылась дверь, и вошла Меган.

Она очень прямо стояла в дверном проеме, и я мгновенноосознал, что она как-то напряжена и взвинчена. Кожа на ее лице была сухой инатянутой, а глаза сверкали решимостью. Этим вечером в ней не было ни робости,ни детства.

Она заговорила, обращаясь к Симмингтону, но никак его неназывая (и я вдруг сообразил, что никогда не слышал, чтобы она как-то егоназывала. Был ли он для нее отцом, или Диком, или кем-то еще?):

– Я бы хотела поговорить с вами, пожалуйста. Наедине.

Симмингтон выглядел удивленным и, как я себе представил, неслишком-то обрадовался. Он нахмурился, но Меган стояла на своем с необычной длянее решимостью.

Она повернулась к Элси Холланд и сказала:

– Вы не против, Элси?

– О, конечно! – Элси Холланд вскочила. Онавыглядела испуганной и немного взволнованной.

Она направилась к двери, и Меган отодвинулась, когда Элсипроходила мимо нее. На мгновение Элси остановилась в дверях, оглядываясь черезплечо. Ее губы были сжаты, она замерла, вскинув одну руку, а другой прижимая ксебе шитье.

Я задержал дыхание, внезапно ошеломленный ее красотой.

Теперь, когда я вспоминаю ее, я часто вижу ее именно такой –замершей мгновенно, в несравненном, бессмертном совершенстве, вызывающем мыслиоб античной Греции.

Затем она вышла, закрыв дверь.

Симмингтон спросил весьма раздраженно:

– Ну, Меган, в чем дело? Чего ты хочешь?

Меган подошла вплотную к столу. Она стояла там, глядя наСиммингтона. Я снова был поражен решительным выражением ее лица и еще чем-то вней… совершенно новым для меня.

Затем ее губы раскрылись и произнесли нечто, пробравшее менядо мозга костей.

– Мне нужны деньги, – сказала она.

Эта просьба отнюдь не улучшила настроения Симмингтона. Онрезко сказал:

– Неужели ты не могла подождать до утра? В чем дело, тыдумаешь, тебе слишком мало выдают на расходы?

«Прекрасный человек, – подумал я даже тогда, –готовый выслушать разумные доводы, хотя и не откликающийся на эмоциональныевзрывы».

Меган сказала:

– Я хочу много денег.

Симмингтон выпрямился в кресле. Он холодно сказал:

– Через несколько месяцев ты станешь совершеннолетней.Тогда те деньги, которые завещала тебе бабушка, будут тебе выданы опекуном.

Меган сказала:

– Вы не понимаете. Я хочу получить деньги от вас. –Она продолжала, говоря все быстрее: – Никто мне не рассказывал слишком много омоем отце. Просто не хотели, чтобы я знала о нем. Но я знаю, что он попал втюрьму, и знаю почему. За шантаж!

Она помолчала.

– Ну а я – его дочь. И возможно, я на него похожа. Влюбом случае я требую дать мне денег, потому что, если вы этого несделаете… – Она остановилась, а потом продолжила очень медленно и четко: –Если вы этого не сделаете, я расскажу, что вы проделали с таблетками в тот деньв комнате моей матери: я это видела.

Наступило молчание. Затем Симмингтон произнес совершеннонеживым голосом:

– Я не знаю, что ты имеешь в виду.

– Я думаю, вы знаете, – сказала Меган.

И она улыбнулась. Это не была добрая улыбка.

Симмингтон встал. Подошел к письменному столу. Достал изкармана чековую книжку и выписал чек. Он осторожно промокнул чек и вернулся.Протянул чек Меган.

– Ты уже взрослая, – сказал он. – Я могупонять твои чувства и желание купить что-нибудь особенное из нарядов и прочего.Я не знаю, о чем ты говоришь. Я не стану обращать на это внимание. Но вот тебечек.

Меган взглянула на чек, потом сказала:

– Спасибо. Мы это продолжим.

Она повернулась и вышла из комнаты. Симмингтон уставился ейв спину, потом на закрытую дверь, потом он повернулся, и, когда я увидел еголицо, я совершенно инстинктивно рванулся вперед.

Меня остановили самым экстравагантным образом. Большой куст,который я заметил у стены, перестал быть кустом. Руки лейтенанта Нэша обвилисьвокруг меня, и голос лейтенанта Нэша зашипел прямо мне в ухо:

– Тихо, Бартон! Ради всего святого!

Затем, с бесконечной осторожностью, он дал сигнал котступлению, и его рука принудила меня последовать за ним.

Обогнув дом, он выпрямился и отер лоб.

– Конечно, – сказал он, – вы могли вломитьсятуда!

– Девочка в опасности, – сказал ятребовательно. – Вы видели его лицо? Мы должны забрать ее оттуда.

Нэш крепко сжал мою руку:

– Вот что, мистер Бартон, извольте слушаться!

Что ж, я слушался. Мне это не нравилось, и все же я уступил.Но я настоял на том, чтобы остаться здесь, и я поклялся безусловно выполнятьприказы.