в белое, как лепестки солнцецвета, что цветет только в день солнцестояния.

Я посмотрел на ее платье, изумрудно-зеленое с белой канвой, похожей на тонкие стебли, по краям подола и рукавов.

– В замке тоже чтят традиции, разве что делают это более сдержанно, – сказала Фрея, поймав мой взгляд, – но, если разбираться в символике, по одежде каждого из присутствующих можно понять, к какому народу он принадлежит.

– Подожди, получается, моя одежда тоже что-то означает? – Я внимательно осмотрел свой наряд. В общем-то, ничего криминального – удлиненный белый пиджак с золотыми вставками и простые в тон брюки. Но это все равно навевало ассоциации с белым пальто.

– Белый и золотой – цвета народа, живущего на Драконьих островах, – немного подумав, сказала Фрея. – Видимо, портной посчитал, что ты из них.

– Только не говори, что они ведут свой род от драконов. Я отказываюсь признавать, что похож на огромную ящерицу.

В этот момент недалеко от нас прошло существо, лицо которого действительно крайне напоминало морду ящерицы. Я тут же поспешил увести Фрею на другую сторону улицы. Не хотелось бы прослыть главным расистом. Я ведь даже не со зла.

– Да непохожи они на ящериц, – Фрея попыталась посмотреть на меня с осуждением, но одновременно она всеми силами старалась не рассмеяться, так что у нее толком не вышло ни того ни другого, – и род свой они ведут не от драконов, а от огненных духов. На самом деле ты похож на жителя Драконьих островов, цветом волос так точно, характером отчасти. Разве что кожа слишком бледная.

Не «слишком бледная кожа», а аристократическая белизна жителя города, в котором солнце светит один раз в полгода, и то сквозь перистые облака. К тому же за долгие и унылые годы жизни на севере я совершенно отвык от солнца, так что теперь прячусь от него по теням.

Мы продолжили идти сквозь разномастную толпу. И будто в подтверждение слов Фреи мне на глаза попадались все более и более удивительные существа. Эльфы, одни белокожие и златовласые, другие смуглые и светловолосые, похожие на Аин и Анса, разжигали все новые костры или оживляли огонь в старых, нараспев читая какое-то заклинание. Группа гномов прошествовала мимо нас, расталкивая толпу и ворча недовольно и весело одновременно. Попадались мне на глаза и существа, названий которых я не знал, – одни были с синеватой кожей и разноцветными глазами, другие напоминали животных, третьи носили на голове рога витые и толстые, прямые и острые или ветвистые, точно у оленей.

– Выглядишь как деревенский мальчишка, впервые увидевший ярмарку, – усмехнулась Фрея.

Я посмотрел на нее, ожидая увидеть в глазах ту же насмешливость, что и в тоне, но увидел нечто совсем иное. Похоже, моя реакция казалась Фрее милой.

– Не обижайся, просто иногда, глядя на тебя, я вспоминаю себя прошлую, – почему-то Фрея произнесла это так, как если бы говорила о каком-то бесконечно родном, но бесконечно далеком человеке.

Это ощущение тоски по самому себе из прошлого скользнуло по моей душе и унеслось вверх вместе с порывом ветра, принесшим запах полыни и протяжную песню флейты.

– Смотри-ка, – протянула Фрея, глядя в сторону, – скоро самое интересное начнется.

Я так и не успел понять, куда мне нужно смотреть и что сейчас начнется, ведь Фрея схватила меня за рукав и куда-то потащила, лавируя между группами таких же празднующих. Вскоре я сообразил, что меня ведут к мосту и что большая часть народа тоже тянется туда. Но мы остановились, даже не дойдя до реки, у одного из костров. Фрея подошла к нему почти вплотную и вдруг сунула руку прямо в огонь.

Невнятный возглас так и застыл у меня в горле. Пока я давился словами вперемешку с собственным удивлением, Фрея зачерпнула красно-оранжевые языки пламени, как если бы они были густым туманом, и передала мне. Я взял их машинально и безропотно, даже не подумав, что вообще делаю.

Огонь не жег. Он растекался мягким теплом по ладони, слегка покалывая кожу. Почему-то этот огонек казался мне почти родным, как если бы я сам только что его создал.

– Это необычный огонь, – Фрея теперь держала в руке такой же огонек, и в ее глазах плясали медные и золотые блики, делая их похожими на рассветное небо, – он почти полностью создан из светлой энергии и зачарован так, чтобы не обжигать.

– И что с ним нужно делать? – спросил я, на пробу перекинув огонек из одной руки в другую. Пламя колыхнулось, но не погасло.

– Позже объясню, для начала нам нужна смотровая площадка.

Что она имеет в виду под «смотровой площадкой», я понял уже пару минут спустя, когда мы, пройдя по набережной, свернули вглубь улицы и оказались на заднем дворе какого-то магазинчика. Фрея махнула на узкую, приставленную к стене лестницу, ведущую на крышу.

– Нам нужно наверх, – сказала она, стоя уже на первой ступеньке.

– Мы разве не нарушаем частную собственность? – с притворной неуверенностью спросил я.

– Разве что совсем чуть-чуть, – пожала плечами Фрея, прежде чем взлететь по лестнице.

На крышу она действительно вспорхнула как птичка. Раз – и она уже смотрела на меня сверху, освещенная красно-оранжевым огоньком, словно маяк на вершине высокой скалы.

Как она сумела взобраться так быстро в платье, да еще и держа в одной руке огонь, – навсегда останется для меня загадкой. Потому что, когда я полез вверх, тут же понял, что это вообще непросто. С одной-то рукой. Благо хоть здание было невысокое.

– Давай помогу, – Фрея протянула мне руку.

Я немного поколебался, ровно столько, сколько нужно было на то, чтобы заткнуть гордость, орущую, что я сам справляюсь. Ну то есть не больше пары секунд. И отдал свой огонек Фрее. С двумя свободными руками дело пошло гораздо быстрее, так что вскоре мы уже сидели на гребне двускатной крыши и смотрели на реку и мост, мерцавший разноцветными огоньками.

– Так что все-таки с ним делать? – Я снова перебросил свой огонек из одной руки в другую, пламя недовольно заколыхалось.

– Солнцестояние – это праздник в честь Дейфрита. Даже несмотря на то что он больше не защищает наш мир, каждый год мы вспоминаем его и благодарим. А еще в этот день Рейденс победил порождение Моркета, так что это и его день тоже. Мы вспоминаем их подвиги, а заодно и всех тех, кто уже не с нами, неважно, мертвы они или просто очень далеко. Этот огонек вроде как символ всего того хорошего, что мы можем вспомнить о тех, кто нам дорог. – Фрея замолчала, словно решая, стоит