ли ей вообще продолжать: – Я подумала, что тебе тоже есть кого вспомнить.

При этом ее голос отчего-то звучал немного виновато.

Я вгляделся в огонь, плясавший на моей ладони, огибавший золотистыми языками пыльцы.

Конечно, мне было кого вспомнить. Но хотел ли я их вспоминать? Мысли о семье кололи и жгли, как настоящий огонь. Нет ничего хуже вины и обиды, сплавленных вместе в одном котле, закаленных в пламени злобы и выкованных тяжелым молотом собственного упрямства в острые лезвия, которые будут ранить и тебя самого, и тех, кто когда-то был тебе если не близок, то дорог.

– У тебя ведь была семья? – Я почувствовал на себе взгляд Фреи, словно струйка теплого воздуха по коже скользнула.

– Да, но… – я замялся, не зная, как продолжить, – мы не очень ладили. Два года не общались. Так что они даже не заметят, что я исчез.

Сложно было сказать, кого я пытаюсь обмануть – Фрею или себя. В моем чертовом мире не так уж просто исчезнуть бесследно. В универе поднимут панику, благодаря нашей старосте точно. Найдут контакты родителей и свяжутся если не с отцом – его номера я и сам не знаю, – то с матерью. И все. Скорее всего, я уже в розыске как без вести пропавший.

Фрея ничего не ответила, но ее молчание вышло больно уж понимающим. Конечно, кому, как не бастарду, знать о непростых взаимоотношениях в семье.

С крыши был хорошо виден город. Сторград стелился темно-синим полотном с вышитыми на нем золотыми звездочками. Мы с Фреей молча сидели рядом и ждали. Я не спрашивал ничего. После шумной и радостной суеты прошедших часов нынешняя тишина ощущалась бесконечно волнительной. Словно весь город задержал дыхание, ожидая, когда же уже.

И вот из-под шпиля высокой башни, слабо подсвеченной уличными фонарями, в небо взлетели несколько огоньков. Как стая фениксов, выпущенных из клетки.

Еще одну мучительно долгую секунду город пребывал в оцепенении. А потом в небо по очереди начали взмывать огоньки. Они летели с улиц, с крыш, где сидели такие же, как мы с Фреей, с берега реки, прямо с воды, из медленно плывущих лодок. Огненная река, в которую превратился мост, взмыла вверх огромной волной, почти цунами. Эта волна поплыла по небу, поглощая другие огоньки и увлекая их с собой.

Я смотрел на это как завороженный, ощущая, как, подхваченная ветром, по небу струится энергия, живая и чистая. Согревающая.

– Лови ветер, – крикнула мне Фрея, и ее слова тотчас унеслись вверх, вместе с потоками теплого воздуха, бившего нам в спины.

Она подняла руки, словно хотела укрепить свой огонек прямо на небосклоне среди звезд. Ветер сорвал огонь с ее рук, как листок с ветки. Я, не задумываясь, повторил ее движение. Тепло прошлось по ладони от запястья до кончиков пальцев и растворилось, унесенное к общей волне.

Еще долгие минуты я сидел почти не дыша и смотрел на живое пламя, струящееся по небу к горизонту. А потом он вспыхнул. Сначала розовато-фиолетовым, после все светлее и ярче, наливаясь алым и золотым, разгораясь как костер. Самая короткая ночь подходила к концу.

– Пусть солнце всегда светит над твоей дорогой, какой бы извилистой она ни была, – сказала Фрея почти нараспев.

– Традиционное пожелание счастья и удачи? – уточнил я, и Фрея кивнула. – В таком случае что на него принято отвечать?

Все началось с ошибки, глупой ошибки, рожденной чередой навязчивых мыслей, которые он никак не мог прогнать из головы. Работая над очередной формулой, он почти вписал ее имя в структуру заклятья. То имя, которое нельзя было ни писать, ни произносить. Возможно, это новое заклятие сработало бы, но его действие было бы непредсказуемо, как и она сама. Проверить хотелось, но не стоило рисковать.

Фэй резким движением руки стер запретные буквы, но ему казалось, что их тени все еще змеятся по бумаге. Стоило давно приучить себя называть ее тем именем, каким звали все. Тогда, возможно, удалось бы избежать подобных ошибок, но он был не в силах себя заставить. То, другое имя совсем не отражало ее, не могло вместить и описать. Оно было слишком коротко, слишком просто, словно одежда, сшитая по чужим меркам и на чужой вкус.

Она должна быть на приеме. Вместе с гостями, вместе с мужем. Ловить на себе десятки восторженных взглядов, отвечая на них улыбкой, сдержанной и властной. Но вместо этого была здесь, буднично перелистывая одну страницу за другой.

Фэй не должен быть рядом с ней, смотреть на нее дольше положенного, говорить ласковее дозволенного. Иначе поползут слухи. В этом замке – им же построенном замке – и так развелось слишком много тех, кто жадно следит за каждым его шагом. Ждет, что он оступится. Ждет, что она оступится вместе с ним.

Но она была здесь. Библиотека – идеальное место, чтобы спрятаться ото всех. Впрочем, ее отсутствие в любом случае вряд ли может остаться незамеченным. И если бы она хотела побыть одна – пошла бы в свои комнаты.

Так что это было приглашение. Конечно, это было приглашение, а еще это была игра, в которой они оба неминуемо проиграют. Уже проиграли.

От его кабинета до любой точки библиотеки – один шаг. Портальная магия здесь работала идеально, но пользоваться ей мог только Фэй. И даже при этом условии на ее поддержание уходило колоссальное количество сил. Фэй сделал шаг на вдохе, а на выдохе произнес:

– Доброй ночи, миледи.

Фэй согнулся в легком поклоне. Она не обернулась, не выказала удивления. Сидя перед панорамным окном, она видела его как в зеркале. Туманном и темном зеркале. Свет она не зажгла, так что зал освещался лишь луной да теми далекими лампами, что всегда горели в центральных коридорах. Лунный свет растекался по коже Леди, делая ее похожей на матовое стекло, а теплые блики от ламп скользили по распущенным волосам.

– Нужно же было как-то оторвать тебя от работы, – сказала она, отвечая на незаданный вопрос.

Леди закрыла книгу и сложила на ней руки, словно показывая, что все ее внимание теперь принадлежит лишь ему. Их взгляды всего на миг встретились, пересеклись, искаженные отражением.

– Прошу, сними очки, они мешают тебе видеть меня настоящую, – она никак не выдала этого своим голосом, но Фэй знал, в душе Леди вместе с этой фразой колыхнулся тот же отчаянный порыв, с каким иные разбивают зеркала, показывающие не то, что они хотят увидеть.

Такой просьбе сложно