мимо вас пробежал Денис? Владимир Павлович рассказывал, что вы в этот момент были у запруды.

Николай Сергеевич посмотрел на жену:

– Во сколько это было?

– Не знаю я, – сорвавшимся голосом ответила Маргарита Юрьевна и опять разрыдалась, держась за руку мужа.

Отец Вики нахмурил лоб:

– Я не помню… Мы лебедей, вроде, кормили. Начало второго было, кажется. Я не смотрел на часы.

– Ой, Коля! Да что же это? Да зачем уже?..

Отец Вики опять накрыл руку жены своей ладонью и осторожно погладил ее.

Он совсем не хотел продолжать разговор, но я должна была уточнить детали:

– А в какую именно сторону бежал Денис?

– В сторону оранжереи он бежал. Какая разница?

– И который из Денисов это был?

– В смысле? – Мать и отец оба подняли на меня глаза.

– Какой из двух Денисов бежал? Постарайтесь вспомнить, – попросила я.

Маргарита Юрьевна и Николай Сергеевич переглянулись.

Мать Вики с недоумением произнесла:

– Наш Денис. Ну, в смысле, Денис Овчаров – он встречался с Викой раньше, еще до Виктора. А что, есть еще какой-то Денис?

– Послушайте, – вспылил Николай Сергеевич, – неужели мы должны прямо сейчас отвечать на какие-то вопросы? Полиция еще не приехала, а вы – уж простите – явно не похожи на следователя. Оставьте нас в покое. Неужели непонятно, что… что нам надо побыть одним…

– Простите, – ответила я, невольно оглянувшись на генерала.

Отец невесты явно был на грани нервного срыва. Я понятия не имела, во что это может вылиться, и надеялась, старый вояка поможет успокоить друга в случае, если все выйдет из-под контроля.

Владимир Павлович кивком дал мне понять, что на данный момент все хорошо.

Я хотела задать еще один вопрос, но тут меня пронзила другая мысль:

– Подождите, а где Алла Михайловна? Почему ее с вами нет?

– Она ушла к себе, – пояснил генерал и, взяв меня под руку, потянул за дверь.

– Дайте им время, пожалуйста, – тихо сказал Владимир Павлович, когда мы оказались снаружи, – обещаю, они подождут здесь.

– Чудовищная ситуация. Спасибо вам большое за помощь, – искренне поблагодарила я.

Генерал рассеянно кивнул. Я заметила его усталый, мутный взгляд – на пожилых людях горе сказывается быстро.

Меня одолело сомнение – конечно, не стоило беспокоить старика вопросами, но времени у меня было очень мало. Да и не спросить я не могла.

– Владимир Павлович, у меня есть к вам вопрос, к которому я попрошу отнестись с пониманием.

– Конечно, деточка, задавайте. Помогу, чем смогу. – Генерал слабо, через силу, улыбнулся.

Несмотря на сложную ситуацию, я искренне восхитилась выдержанностью отставного военного. Так стойко переносить смерть любимой крестницы смог бы не каждый. Все-таки правду говорят, таких железных людей мало осталось.

Я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно деликатнее:

– Я знаю, что Вика узнала какую-то информацию, которую вы предпочли бы не разглашать. Скажите, что это за информация и как она могла вам навредить?

Генерал отвел взгляд и горько усмехнулся:

– Что ж, я знал, что это рано или поздно откроется. Хотя вы правы – предпочел бы, чтобы моя тайна никогда не вылезала на свет. И к тому, что случилось здесь, она вообще не имеет отношения. Эта дела давно минувших дней.

– Так вы скажете, о чем речь?

– Ну что ж. Слушайте.

Глава 7

Старый генерал так долго подбирал слова, что я, признаться, ожидала услышать историю о том, как он кого-то жестоко убил, расчленил и съел.

Однако на деле все оказалось довольно тривиально. Когда-то давно, будучи еще полковником, Владимир Павлович командовал дивизией, которая вела боевые действия в одной из самых горячих точек планеты. В дивизии, под началом отца, служил его сын, лейтенант Игорь Панкратьев. Однажды разведгруппе молодого лейтенанта предстояла опасная операция, и Владимир Павлович смалодушничал, побоялся за сына. У Игоря было легкое ранение, и полковник отправил его в госпиталь, хотя лейтенант отчаянно сопротивлялся. Место сына занял его сослуживец и друг. Во время проведения операции разведгруппа попала в засаду и была полностью перебита противником.

– Игорь мне этого не простил, – сказал Владимир Павлович, – его друг остался бы жив, прими я иное, более мужественное решение. Но тогда я потерял бы сына. Можете меня осуждать, но я не жалел о принятом решении ни секунды. Хотя и признавал в душе, что этот поступок не достоин моего статуса и рода занятий. А потом меня повысили в звании. Для всех я был героем той войны. Но всегда понимал, что никакой я не герой и что не достоин этого звания. С сыном у нас до сих пор натянутые отношения.

– Если эта история выплывет на свет, вы пострадаете?

Генерал задумался:

– Не думаю. Хотя… Возможности средств массовой информации сегодня поражают. Если подать случившееся под нужным соусом, мою репутацию можно уничтожить. Но кого заинтересует судьба старого отставного генерала?

– То есть вы не боялись разоблачения?

– История крайне неприятная, но я уже довольно стар, чтобы бояться тюрьмы, огласки или людской ненависти. Конечно, мне не хотелось бы, чтобы широкой общественности стали известны подробности, но убивать за это крестницу я бы не стал.

Мне показалось, что я залилась не румянцем, а алой краской для стен.

– Ну, ну, – Владимир Павлович приобнял меня, как провинившуюся школьницу, – не теряйтесь так. Мне жаль, что я вас раскусил. Но только дурак не догадался бы, к чему ваши расспросы.

– Иногда я забываю, что имею дело с живыми людьми, – улыбнулась я.

В холле внезапно потемнело – наверное, на солнце набежали облака. Эта тень напомнила мне о том, что скоро наступит вечер. День, который, казалось, был прожит за одно мгновение, сменится темнотой, и все станет еще более нереальным. Надо заканчивать дело, а я даже не могла разобраться в толпе подозреваемых. Конечно, следствие в обычном случае длится много дольше, но случай-то у нас необычный. Убийца или убийцы заперты