— Любишь, Юраш, любишь, — улыбнулся Константинов, — ты еще вакадемии мог плитку шоколада за минуту умять.

Маша стояла босиком на траве, в шортах и короткой футболке.Держась рукой за спинку плетеного кресла, она сосредоточенно делала какие-тобалетные упражнения и шепотом повторяла:

— Гран батман, пти батман, плие!

Она так увлеклась занятием, что не заметила Вадима,остановившегося на крыльце и любовавшегося ею.

Оторвавшись от спинки кресла, она вдруг быстро завертеласьна одной ноге, потом, легко оттолкнувшись от земли, на секунду повисла ввоздухе, но тут же шлепнулась на траву и, заметив наконец Вадима, улыбнулась:

— Доброе утро!

Вадим шагнул к ней, хотел помочь подняться, но она ужевскочила на ноги.

— Доброе утро, малыш. Ты завтракала? — Он взял в ладони еегорячее, раскрасневшееся от полуденного солнца лицо и поцеловал приоткрытыесухие губы.

— Нет еще. Я не люблю завтракать одна, а ты спал. Завтракатьрешили на кухне, в саду слишком жарко.

— Помнишь старый телесериал «Адъютант егопревосходительства»? — неожиданно спросила Маша, отхлебнув кофе из маленькойчашечки.

— Конечно, — удивленно улыбнулся Вадим, — я его несколькораз смотрел.

— Помнишь, Кольцов возвращается ночью домой, а мальчик Юра,сын погибшего офицера, спрашивает: «Павел Андреевич, вы шпион?» Так вот, я тожехочу спросить тебя: Вадим Николаевич, вы шпион? Или мафиози? Кто вы, ВадимНиколаевич? Почему вас боятся бандиты? — Маша улыбалась, но глаза ее былисерьезны. — Понимаешь, я вчера решила вымыть голову. Наверное, лучше бы мне вруки не попала случайно именно та бутылка из-под шампуня, в которой вместоанглийского жидкого мыла с протеином оказалась кассета. Конечно, мне ужасностало интересно — что же такое на этой кассете? Почему понадобилось так хитроее прятать? Но, поборов свое здоровое любопытство, я поставила бутылку на местои колпачок завинтила. А потом я вспомнила, как испугались бандиты на улице, какте, в сарае, уважительно разговаривали с тобой на своем языке. А теперь успокойменя, пожалуйста, и соври что-нибудь так, чтобы я поверила и перестала бояться.Ведь правды ты мне все равно не скажешь…

Прежде чем ответить, Вадим залпом допил свой остывший кофе изакурил.

— Я не стану врать тебе, малыш. Полтора года я оперируюраненых чеченских террористов, которых переправляют тайно сюда, в горы. Если яоткажусь это делать — меня убьют. Если буду продолжать — рано или поздноарестуют. Мне приходилось и раньше оперировать бандитов, но совсем других,местных. Там пулевые и осколочные ранения случались редко.

Ко мне обращались солидные люди, крестные отцы местныхмафий, с обычными хирургическими проблемами. Я был чем-то вроде придворногохирурга для них. А теперь я оперирую бандитов, удаляю пули и осколки. По законуврач обязан тут же сообщить в милицию, если к нему попадает раненый согнестрельным или ножевым ранением. Но дело даже не в этом. Совершенно случайнои неожиданно у меня в руках оказалась кассета, на которой заснято, как крупныйчиновник, кандидат на пост губернатора, получает полмиллиона наличными из рукчеченского полевого командира, бандита, находящегося в розыске. Из разговорастановится ясно, что чиновник получает деньги от бандита постоянно и егопредвыборная кампания полностью оплачивается чеченцами. А бандита, находящегосяв розыске, я оперировал полтора месяца назад. Он практически не имел шансоввыжить…

— Ахмеджанов, — испуганно прошептала Маша.

— Он самый, — кивнул Вадим, — как ты догадалась?

— «Новости» вчера смотрела. Значит, ты оперировалАхмеджанова и прочих террористов, а теперь хочешь отдать кассету кому-то, ктопоможет тебе покончить со всем этим? — Машино лицо стало сосредоточенным исерьезным.

— Да, именно так, — кивнул Вадим, — из ресторана менявыдернули для того, чтобы потрясти насчет кассеты. Ахмеджанов пошел на прямойразговор. Они, разумеется, сразу обнаружили пропажу. Оператора, который снимали отвечал за сохранность кассет, уже убили. Человека, передавшего мне кассету,— тоже. Я до сих пор не могу понять, как он додумался до этого — тяжелобольной,слабоумный, немой. Он мыл полы в госпитале… Но о нем я тебе расскажу потомкак-нибудь, это очень грустная история. Вряд ли он понимал, что делает, когдабрал кассету и передавал ее мне. Он мог и вовсе забыть об этом через час. Вобщем, его логику проследить невозможно, и не в этом сейчас дело. Дело в том,что кассета у меня и я должен что-то предпринять.

— Получается, они пока не знают, кто взял кассету и комупередал? Но пока не узнают, не успокоятся? — Маша говорила медленно изадумчиво.

— Они пока только подозревают и проверяют. Проверять началисразу, буквально в ту же ночь прислали ко мне капитана милиции, которыйнапрямую провоцировал меня сдать Ахмеджанова.

— Настоящего капитана милиции?

— Возможно, и настоящего. Но купленного с потрохами.Загвоздка в том, что я не знаю, куда мне сунуться с этой кассетой. Половиназдешней милиции работает на чеченцев. В местном ФСБ — то же самое. НоАхмеджанов сам невольно подсказал выход. В конце разговора он обратился ко мнесо странной просьбой. Он сказал, что в санатории «Солнечный берег» появилсянекий полковник Константинов из Москвы. Я хорошо знаком с главным врачомсанатория, и чеченец просил меня через него осторожно навести справки об этомполковнике.

— А ты решил, что именно ему, этому полковникуКонстантинову, и надо отдать кассету? — перебила Маша. — Ты хочешь через своегознакомого главного врача выйти на него или хотя бы навести справки?

— Именно так, — кивнул Вадим.

— Ни в коем случае! Это ловушка!

— Почему? Главный врач санатория никак не связан счеченцами. Он армянин и не станет меня закладывать. Он очень порядочныйчеловек.

— Он, возможно, и не станет. Но достаточно одного лишь фактатвоей встречи с ним. Ахмеджанов подкинул тебе этот выход вполне сознательно, онждет, ухватишься ты за такой вариант или нет. Грубо говоря, если ты простохирург, который их лечит за деньги, ты ни за что не полезешь выяснятьподробности о каком-то полковнике. Это не твое дело. А вот если попытаешьсясейчас как-то связаться с армянином, сделаешь хоть шаг в его сторону, значит,ведешь совсем другую игру. Ведь ты не сумеешь обойтись телефонным разговором.Тебе придется встретиться со своим приятелем, посидеть, бутылочку распить. Афакт такой встречи они засекут запросто.

— Значит, ты считаешь, что это — всего лишь третий этаппроверки?

— Безусловно, — кивнула Маша, — и я не сомневаюсь, будет ичетвертый, и пятый.