Но Иванов в приемную не пошел. Он просто встал и нажалкнопку селекторной связи.

— Николай, поднимись и организуй нам кофейку.

— Сейчас, Вячеслав Борисович, — подал голос телохранитель.

«Вот скотина! — подумала Маша. — Даже кофе сам не можешьдаме сварить!»

— Еще один вопрос нашей анкеты, — сказала она — расскажите,пожалуйста, о каком-нибудь ярком воспоминании из вашего детства.

Запас Машиных вопросов постепенно иссякал. «Пусть поболтаетподольше», — решила она.

Иванов задумался.

— Мне сложно так сразу ответить на этот вопрос. Я попробуювспомнить. — Было слышно, как телохранитель возится в приемной, готовя кофе.

— Вы пока подумайте, Вячеслав Борисович, а я… простите, гдеу вас туалет?

— Вот эта дверь, пожалуйста.

Маша оказалась права, индивидуальный сортир находился занезаметной дверью в углу кабинета.

Достав из сумки большую кожаную косметичку, Маша направиласьк этой двери и заперлась изнутри.

Кроме унитаза и раковины, здесь оказался еще стоячий душ зашторкой. Но спрятать здесь кассету абсолютно негде. Все открыто, ни однойподходящей щелочки: раковина-"тюльпан", пустая мусорная корзина,унитаз…

«Ох, придется выходить отсюда с кассетой, — подумала Маша, —в кабинете я не останусь одна ни на секунду. Может, попробовать незаметноположить ее в напольную вазу с сухими цветами так? Впрочем, и это непросто. Онхоть и клюнул, но следит за мной во все глаза».

Раскрыв косметичку, она обнаружила, что, кроме кассеты, тамлежат еще маникюрные ножницы и рулон лейкопластыря. «Ну вот, — обрадоваласьона, — недаром мы с Вадимом вспоминали фильм „Крестный отец“. Там пистолетприклеили лейкопластырем к внутренней стороне крышки унитазного бачка. Я пропластырь и ножницы потом забыла, а Вадим догадался положить!»

Маша подняла крышку бачка, приклеила кассету лейкопластыремкрест-накрест, бесшумно поставила крышку на место и с облегчением вздохнула.Кассета обернута в полиэтиленовый мешок поверх коробки и от водяных брызг непострадает. А найдут ее скоро, так что пластырь не успеет намокнуть иотклеиться.

Нажав рычаг спуска, чтобы услышали в кабинете, Машаополоснула руки, вытерла их куском туалетной бумаги, поправила парик передзеркалом и вышла из туалета.

— Кофе уже готов, — сообщил Иванов. На журнальном столе стоялидве толстобокие керамические чашки, ваза с фруктами и открытая коробкашоколадных конфет.

— Благодарю вас, — Маша уселась в кресло и отхлебнула жидкийрастворимый кофе, — ну, Вячеслав Борисович, вспомнили?

Самым ярким воспоминанием пионерского детства оказалсяпервый поцелуй в губы с девочкой-одноклассницей в двенадцатилетнем возрасте.Автоматически записывая подробный рассказ об этом знаменательном событии. Машадумала, что пора сматываться. Хозяин кабинета, раззадоренный сладкимивоспоминаниями, норовил положить потную лапу на голую коленку корреспондентки.

— O'кей, Вячеслав Борисович, — дождавшись конца рассказа,Маша откровенно взглянула на часы, — давайте считать первую часть нашейинтересной беседы на этом законченной. У меня к вам предложение — перенестивторую, более серьезную часть на завтрашний вечер или на любое удобное для васвремя. Нам придется касаться политики, и лучше это делать с диктофоном. К томуже в половине восьмого я должна встретиться с подругой. Мне неловко заставлять ееждать, — Маша сокрушенно вздохнула, — если бы я знала, что мне сегодня такповезет и удастся встретиться с вами, я освободила бы весь вечер, не назначаяникаких встреч, и обязательно взяла бы диктофон.

— Не огорчайтесь, Юленька, — он все-таки положил свою потнуюлапу ей на коленку, — я с огромным удовольствием встречусь с вами завтравечером, часов в восемь. Лучше это сделать в менее формальной обстановке. Гдевы живете? Мой шофер подъедет за вами к восьми часам, куда прикажете.

— Спасибо, — нежно улыбнулась она и чуть подвинулась,высвобождая коленку из-под влажной пухлой ладони, — не стоит беспокоить вашегошофера. Я сама подойду к восьми часам сюда, к офису.

— Ну что вы! Какое беспокойство?! — Иванов понял, что дляпервого раза переборщил, и руку на коленку больше не клал. — Вы все-такискажите, где именно вы отдыхаете.

— Санаторий «Солнечный берег», — нехотя ответила Маша.

— Вот и хорошо. Вы просто выходите к восьми к проходной, васбудет ждать моя машина. Я с удовольствием приглашу вас поужинать, а потомотвечу на все ваши оставшиеся вопросы.

Маша встала, оправила короткий подол платья, бросила в сумкублокнот и ручку.

— Большое спасибо, Вячеслав Борисович, с нетерпением будуждать завтрашнего вечера. Все доброго.

— Подождите, Юленька, давайте я вас подвезу. Где вывстречаетесь с подругой?

— В кафе «Прометей», на набережной. Кафе «Прометей»считалось одним из самых приличных и тихих мест в городе. Вечерами там никакихдискотек не проводилось, посетителей набиралось немного из-за высоких цен.Столики под тентами стояли у самой кромки пляжа.

Иванов сел рядом с Машей на заднее сиденье джипа. Машавжалась в дверь, чтобы он не вздумал опять положить куда-нибудь руку. До кафеезды минут двадцать. Молчание становилось неловким, напряженным. Иванов несводил с нее масляных зеленоватых глазок, смотрел так, будто уже мысленнораздевал.

— Вячеслав Борисович, можно курить у вас в машине? — громкоспросила Маша, пытаясь нарушить молчание.

— Я сам не курю, но вам, Юленька, можно все! —многозначительно ответил он.

Маша закурила, выпуская дым в открытое окошко.

— Вячеслав Борисович, вы женаты?

— Да, вторым браком. Но сердце мое пока свободно, какговорится.

«Тьфу, придурок!» — выругалась про себя Маша.

— А дети есть у вас?

— Дочь шестнадцати лет, от первого брака. А вы, Юленька,замужем?

— Вообще-то да, — медленно и неуверенно произнесла она —надо было доиграть до конца, не разочаровывать его, потерпеть еще минут десять.— У меня сложные отношения с мужем, — призналась она, — знаете, в наше времятак тяжело построить семью, особенно если женщина с раннего утра до позднеговечера занята на работе, к тому же постоянные командировки и время отпуска несовпадает. Вот и сейчас я отдыхаю с подругой, а муж в Москве.

— Можно, я задам вам нескромный вопрос? Впрочем, вы еще не втом возрасте, когда этот вопрос неприятен женщине. Сколько вам лет, Юленька?