собаку, но кабан был слишком стар и слаб, чтобы дать достойный отпор кобелю лайки. Буран не унимался, кружился вокруг зверя и не давал Владимиру сделать выстрел. Охотник мысленно перекрестился, собака отдалилась от кабана, раздался выстрел. В роковой момент Буран снова бросился под копыта секачу и угодил под пулю хозяина. Она прошла сквозь горло и вышла через пасть. Пес завизжал, забился, секача застрелил товарищ Владимира. Каждый раз, когда старик вспоминал про трагическую смерть своего боевого товарища, слезы наворачивались ему на глаза. В тот день он отправился в лес, чтобы доказать свою храбрость, но из-за глупой самоуверенности потерял друга и кормильца. В деревне до сих пор жили потомки Бурана, а один из его сыновей, рыжий Бой, был до неприличия похож на своего отца силой, мощью, желанием работать. Однако он давно пропал, ушел в ельник и не вернулся, исчез. В гибели четвероного товарища Владимир винил лишь себя, а главное, он усвоил несколько простых истин, которые ранее предпочитал игнорировать: взявший в руки ружье берет ответственность за жизнь живых существ, которых он убивает в своих корыстных целях; не будешь уважать зверя, проявишь малодушие — быть беде. Ивану стоило рано или поздно пройти этот урок, чтобы не совершить страшных ошибок в будущем. Владимир знал это и оставил внука наедине с его переживаниями. Он должен справиться сам, иначе в холодной пустоши, к которой старик его готовил, ему не продержаться и дня.

Мальчишка слишком поздно одумался. Зря он застрелил ястреба, никого он не спас, а только вмешался не в свое дело. Ушедшего не вернешь, хищная птица не воспарит над холодным морем из лесов. Ивану хотелось пожалеть себя, обвинить во всем случай, глупую сороку, деда, который его не остановил (впрочем, Владимир не успел бы этого сделать, даже если бы сильно захотел), но ни одно из оправданий никак не приживалось в честном сердце мальчика. Он с досадой уложил тела птиц под ближайшей молодой елочкой, прикрыл их ветками и отвернулся. Какая жалость! Иван покосился на ружье, потом на Владимира. Дед, казалось, изображал каменного истукана. Старик ждал решения внука: возьмется ли он за оружие снова, на горьком опыте убедившись, что значит владеть смертоносным ружьем? Владимир не стал бы заставлять его, упрашивать, а тем более умолять ради его же блага. Он, сполна испытав прелести последствий убеждения окружающих, в частности собственной дочери, решил, что Ивану будет предоставлена полная свобода выбора. Захочет пасти свиней — отлично! Вернется к цивилизации — замечательно! Главное, что он примет решение сам и не станет сокрушаться из-за сломанной судьбы. Были, знаем. Старик, может быть, наконец начал учиться на своих ошибках.

Иван ждал от Владимира хоть какой-нибудь подсказки, но не получал ничего, кроме отрешенного молчания. В конце концов мальчик сдался и взял в руки ружье, смирившись с тем, что он убил невинную птицу. Да, он ошибся, но ведь потом он сможет выбирать умнее, верно? Переступить через неприятное прошлое, чтобы отправиться по пути настоящего мужчины… В конце концов, он уже убил, значит, сможет сделать это снова, только во благо. Он наверняка когда-нибудь сможет спасти, а не отнять жизнь с помощью оружия. Иван заискивающе посмотрел на сурового помрачневшего наставника.

— Мы будем еще сегодня стрелять? Я, кажется, готов…

— Нет, пока хватит. Собирайся домой.

Глава 3

Ночь выдалась теплой. Такое редко бывает даже в июльской тайге. Иван ворочался с боку на бок, ерзая по уже смятой простыне. Сон не шел. Мальчик старался расслабиться, разгрузить голову, но от этого только больше мыслей роилось, переползало прямо между борозд в его мозгу. Навязчивые идеи, бредовые фантазии, которые по своему уродству напоминали сознание человека в лихорадке.

Ему мерещилась эта несчастная сорока. На месте карманного фонаря — ее глаз, бегающий по комнате, обезумевший и страшный. Иван сильно жмурился и тер лицо руками до красноты, тогда жуткие образы оставляли его. Мальчик стал бояться высовывать ноги за края кровати, потому что там, в темноте старой лачужки, как он думал, поселился дух. Дух его матери. Иван, к своему ужасу, начал забывать, как выглядела его мать, когда она была жива, зато во всех подробностях помнил ее могилу, похороны, закрытый гроб с золотой обивкой и ту ночь, когда Рита пыталась его задушить. Теперь это воспоминание расцвело, созрело, как плод тропического дерева. Мальчик видел мать во всем: расческа, валявшаяся в куче старой одежды, зеркальце, откуда-то вывалившееся ему под ноги, книга по психологии, закладка в которой выцвела и растрепалась на странице номер тридцать. Наверное, не было времени прочесть больше… Иван боялся прикасаться к этим вещам, избегал их, отталкивал в дальний угол. Все они были холодные и напоминали ему о мертвом теле и о смерти в конце концов его близких. Он не раз задумывался, как будет переживать потерю тех, кого любит: Владимира, Цили, Улиты. Раньше он гнал эти мысли подальше, но с тех пор как его мать покончила с собой, Иван погряз в размышлениях о смерти. Сначала он тупо захлебывался в слезах, дергаясь на ветру, как ободранный флаг, потом затих, смолк, слёз больше не осталось. Пришлось жить дальше. Бесцельно, просто так. Чем больше времени проходило, тем сложнее было найти ориентир, что-то постоянное, за что можно было бы уцепиться. Улита, пожалуй, предоставляла ответы на все его вопросы. Девчонка говорила, что она никуда не собирается уезжать, здесь ее дом, а теперь еще и лучший друг (он, никто другой). Иногда Иван ловил себя на мысли, что было бы неплохо превратить подругу в настоящую улитку и спрятать в карман. Он бы кормил ее листьями свежего салата и берег от Цили, а она бы высовывала рожки и по-улитовски хихикала, веселя его. Что бы она сказала, если бы узнала, что он застрелил ни в чем не повинную хищную птицу? Иван решил, что ни за что ей не скажет, что бы ни случилось. Вдруг она перестанет с ним дружить? Он не вынесет этого удара. Лучше пусть она умрет, чем предаст его. От этой мысли мальчик поежился.

Как-то мерзко думать так о подруге,? Это неправильно, ведь она точно не станет делать больно, как это сделала мама — говорил он себе. Она не такая жестокая.

Иван перевернулся на другой бок и обхватил колени, притянутые к груди, руками. Стало немного теплее и уютнее. Образ Риты внезапно ярко всплыл перед глазами мальчишки. Мама, улыбающаяся и, кажется, счастливая. На ней было длинное черное