Елизавета из легкомысленной кокетки вдруг превратилась в императрицу. Отрезала строго и властно: «Вы имеете доказательства? У нас не обвиняют людей, не доказав их преступления». Доказательств у Шетарди, разумеется, не было. Пришлось ретироваться ни с чем. Тем не менее, на прощание царица завалила его подарками, вручила орден Андрея Первозванного, заговорщически шепнув: «чтобы позлить Бестужева». Английский посол Вейч отметил, что он «увез с собой денег и подарков не менее чем на полтораста тысяч рублей; таким образом, он недурно устроил свои личные дела. Зато дела французского короля только пострадали от того, что он приложил к ним свою руку».

Прогнозы Шетарди, что Елизавета бросит Петербург и перенесет столицу в Москву, тоже не оправдались. Натешившись в Первопрестольной, она в октябре покатила обратно на Неву (соответственно, и двор, правительственные учреждения). Боевые действия к этому времени почти завершились. Русские заняли всю Финляндию. В Або (Турку) созвали ландтаг из делегатов местных сословий. Они постановили отделиться от Швеции, сделать финский язык государственным, пригласить к себе королем Карла Петера Ульриха.

Швеция была в полной панике. Спорили и обсуждали, что делать. Решили объявить Карла Петера Ульриха наследником своего престола, вот и останется Финляндия в составе Швеции. Да и для торга на переговорах можно будет использовать родство своего наследника с императрицей, его права на русскую корону. Но шведы опять опоздали. В ноябре 1742 г. Елизавета организовала крещение племянника в православие, официально провозгласила его собственным преемником. Когда делегация из Стокгольма прибыла в Петербург с извещением о его избрании в наследники, то узнала, что Карл Петер Ульрих уже стал Петром Федоровичем. Православный король им по конституции не годился. Мало того, он уже подписал отречение от прав на шведскую корону.

Но в Петербурге разыгрались и жесточайшие интриги. В ноябре умер канцлер Черкасский, на его пост явно шел Бестужев. Однако Лестоком руководил оставшийся вместо Шетарди французский поверенный в делах д’Алион. Они привлекли на свою сторону алчного Брюммера, гофмаршала наследника. Науськивали царицу сместить Бестужева, назначить канцлером их ставленника генерала Румянцева. Елизавета его кандидатуру отвергла: «Может быть, он добрый солдат, да худой министр». Но и Бестужева в канцлеры не произвела, оставила в ранге вице-канцлера.

А он видел, что интересы России в европейском противостоянии требуют сближения с Австрией и Англией. Но и в этом мешал Лесток. Правда, лейб-медик слишком любил деньги. Получил от англичан 20 тыс., и препятствия исчезли. 11 декабря 1742 г. с британцами заключили новый союзный договор. Лондон признал за Елизаветой титул императрицы, две державы обязались помогать друг другу в случае войны, возобновили торговое соглашение. За это и Бестужеву была назначена английская «пенсия», хотя посол Вейч предупредил свое правительство: оно не может требовать от вице-канцлера чего-либо, противоречащего собственным его взглядам и интересам России.

А насчет Швеции Бестужев настаивал – для нашей страны важно максимально ослабить агрессивную соседку. Значит, забрать у нее побольше, если не всю Финляндию, то значительную ее часть. В противовес французы двинули Лестока с Брюммером, ставя им задачу свести шведские потери к минимуму. Они внушали царице: в требования надо включить, чтобы шведы избрали наследником Адольфа Фредерика, дядю ее племянника. Дескать, если на троне будет родственник российского наследника, то Швеция повернет от вражды к дружбе. Бестужев доказывал, что это ничего не даст – в Швеции король не играл никакой роли. Но Лесток с Брюммером убедили Елизавету. На мирный конгресс в Або был послан не вице-канцлер, а его соперник Румянцев. Идеей «королевства Финляндии» пожертвовали.

Пагубная сторона уступок сказалась сразу же. Почувствовав поддержку не только из Франции, а даже в Петербурге, шведы осмелели. Упрямились, тянули время. Пришлось их подталкивать. В мае 1743 г. в море вышла гребная флотилия Головина с десантным корпусом генерала Кейта. Разбили шведскую эскадру у острова Корпо. Угроза высадки русских в самой Швеции подействовала, и договор был подписан. Наследником шведского престола был избран Адольф Фредерик. Но при этом и Россия вернула почти всю Финляндию, присоединила лишь небольшую часть до реки Кюмень с крепостями Вильманстранд, Фридрихсгам и Нейшлот. Козлами отпущения за поражение шведы сделали своих военачальников Левенгаупта и Будденброка, обоим отрубили головы.

Глава 16. Гардемарины и барон Мюнхаузен

Шпага елизаветинской эпохи

Европа воевала, но и в России было не спокойно. Легкий переворот, осуществленный кучкой солдат, их поистине царские награды возбудили других желающих возвыситься аналогичным образом. Весной 1742 г. арестовали камер-лакея Турчанинова, прапорщика Преображенского полка Квашнина и сержанта Измайловского полка Сновидова. Замышляли так же легко вернуть на престол Ивана Антоновича с родителями. Сновидов обещал собрать человек 60, Турчанинов знал все выходы во дворце. «Ночным временем придти к дворцу и, захватя караул, войти в покои Ея императорского величества… и умертвить, а другою половиною… заарестовать лейб-компанию, а кто из них будет противиться – колоть до смерти». Заговорщиков Елизавета помиловала: вместо смертной казни им вырвали ноздри, отрезали языки и сослали на Камчатку.

Прошло некоторое время, и в Тайную канцелярию угодили поручик Зимнинский с работником военных складов Седестромом. Их возмущали милости государыни к Разумовским. В пьяном виде бранились, что раньше «немцы» правили, а теперь «хохлы». Следовал вывод: надо новый переворот затевать, Ивана на трон возвратить. Прикидывали, что поддержат и знать, и гвардейцы. Главное, побольше вина, «у нас российской слабой народ, только ево напои, а он невесть что зделает». Их тоже помиловали после смертного приговора. Отделали кнутом, отправили в ссылки.

Опасность таких заговоров была совсем не шуточной. Тем более что лейб-компанцы, охранявшие государыню, от своих привилегий занеслись и разболтались. И в Петербурге, и в Москве поступали жалобы, как они кого-то ограбили, побили. В караулы нередко являлись пьяными. Бывало, что уходили с поста «добавить», теряли ружья. Но Елизавета прощала их, баловала, наказания были чисто условными. Принц Гессен-Гомбургский хотел подтянуть охрану государыни, устроил разнос, арестовал нарушителей. Но лейб-компанцы оскорбились, вообще не вышли на службу. В результате царица спустила все на тормозах, принцу пришлось еще и извиняться. Хотя Елизавета прекрасно помнила, как сама нагрянула во дворец. Боялась, что и ее могут разбудить таким же образом. Поэтому не хотела ночью оставаться одна, и балы, маскарады, вечеринки за картами затягивались до утра. Причем никто заранее не знал, в каком дворце она ляжет спать, в какой комнате. Это царица определяла в последний момент.

Угрозы переворота сказались и на судьбе Анны Леопольдовны с семьей. Сперва-то их содержали довольно свободно. Но по мере долгих стоянок на каждой станции усиливались ограничения. Путешествие от Петербурга до границы вместо нескольких дней