правом, ночевал в какой-то лачуге. Утром ему прислали солдат. Перекидывая доски в опасных местах, перевели француза через реку. Там ждала карета и записка от Лестока: царица выразила ему сочувствие, но в доме, который она выделила, жить нельзя, слишком сыро – лейб-медик пригласил его к себе.

Это был «звоночек». И бал, на который он спешил, уже состоялся. Правда, у Елизаветы праздники одним днем не кончались, и Шетарди застал ее на очередном балу у Брюммера. Особых знаков внимания он не удостоился. Среди массы людей протиснулся к государыне, с трудом отвлек ее в сторону. А она, одарив Шетарди самыми любезными улыбками, с ходу огорошила: «Как хорошо, что вы сейчас не посланник и не дипломат. Я не обязана говорить с вами о политике. И не буду!» Да, она оказалась гораздо лучше подготовленной к встрече, чем ее гость.

Но и д’Алион был возмущен его приездом. Считал, что Шетарди сорвет его игры, наломает дров (или присвоит победу). Причем у д’Алиона был официальный статус поверенного в делах, а у его бывшего начальника – никакого. Тем не менее, Шетарди пытался командовать. Обвинил Алиона, что тот превратил посольство в склад товаров, из дипломата стал торгашом. Во Франции для дворянина это было оскорблением. Алион ответил грубо и получил пощечину. Выхватил шпагу, и Шетарди спасся, отведя удар рукой и порезавшись. Вмешался секретарь, разнял их.

На очередной бал маркиз явился с перевязкой, и над ним откровенно потешались. Он соврал, что неудачно производил опыты с порохом. А Елизавета заметила, что не надо играть с огнем, и его надо выпороть, как мальчишку, – вручив ему розгу. Причину-то все знали, но в сплетнях уже путали, кто кому дал пощечину, а то и врезал бутылкой по голове. Шетарди добился отзыва Алиона. Вручил Лестоку 60 тыс. ливров, Брюммеру – портрет Людовика в драгоценной оправе. Но результаты его миссии оставались нулевыми. Обещание не говорить с ним о политике царица соблюдала.

В это время ее главной заботой стали поиски невесты для наследника. Бестужев возобновил полноценный союз с Августом III – воевавшим уже на стороне Австрии. И в невесты предлагал его дочку Марию (она приходилась кузиной австрийской Марии Терезии). Но и прусский Фридрих вел хитрую игру. Собственную сестру он больше не предлагал. Сосватал ее за голштинского Адольфа Фредерика – того самого, которого Россия протолкнула в шведские наследники. Король сделал ставку на княжну Софию Августу Фредерику Ангальт-Цербстскую.

Точнее, для Фридриха была важна не она, а ее мать Иоганна Елизавета. Она была правнучкой датского короля, из того же рода герцогов Голштинии, но из младшей, совсем захудалой ветви. Отец едва сводил концы с концами, отдал Иоганну на воспитание крестной, герцогине Брауншвейгской. Когда подросла, та выдала ее замуж за Кристиана Ангальт-Дорбургского, князя без княжества. Он служил в Пруссии комендантом крепости Штеттин. Там у них и родилась дочка. Со временем появилось и княжество, но какое! Муж стал соправителем своего брата в крошечном владении, городке Цербст. Доходами прокормиться было невозможно, и он продолжал службу в Пруссии.

Заносчивая Иоганна считала свое положение унизительным. Она – правнучка короля, а супруг – простой солдафон. Даже по сравнению с Брауншвейгом, где она выросла, – вопиющая нищета. Она постоянно разъезжала по Германии, по гостям у родственников: поесть прилично, потанцевать. Таскала с собой дочку (которую держала в черном теле, обращалась сурово). Искала, как бы выгоднее ее пристроить (и самой пристроиться). Регулярно бывала на карнавалах в Берлине, где нашла подработку – стала шпионкой короля. Фридрих счел, что в Петербурге она будет очень полезной. А потом и дочка станет направлять российского наследника, куда нужно. Действовал король не напрямую, а через голштинцев, купил взятками Брюммера и Лестока.

Они настроили царицу, кто будет лучшей невестой. Из того же самого Гольштейн-Готторпского дома, который Елизавета уже как бы взяла под покровительство. Троюродная сестра нашего наследника. Ее мать – сестра Адольфа Фредерика, будущего шведского монарха. Ну а государыня оценила по-своему. Род достаточно знатный, а княжество ничтожное. На нашу политику никакого влияния оказывать не будет [50, с. 16]. И особенно подействовал на сентиментальную Елизавету тот факт, что невеста – племянница ее собственного жениха Карла Августа, который в 1727 г. чуть-чуть не дожил до свадьбы. Казалось, что породниться-то будет не случайным – косвенным образом исполнится воля покойной матери.

Елизавета отправила своего доверенного Сиверса – будто проездом заглянуть в Цербст, посмотреть на девицу. Впечатления были благоприятными. 1 января 1744 г. Иоганна получила письмо от Брюммера. От имени государыни он звал как можно скорее прибыть в Россию со старшей дочерью. А через несколько часов привезли письмо от Фридриха. Король разъяснял, зачем их приглашают в Петербург, и свадьбу считал делом почти решенным. Нетрудно представить, какой переполох вызвали такие новости в дыре Цербста. Собравшись, покатили всей семьей в Берлин. Иоганну король принял с глазу на глаз. Дал исчерпывающие агентурные инструкции, принятые ею с энтузиазмом. Дорога мужа на этом завершилась – прусского генерала императрица (и тем более Бестужев) сочли в Петербурге лишним, о чем и предупредили через своего посла. А Иоганна с дочерью 16 января двинулась дальше. Чтобы не афишировать целей поездки – под псевдонимом графини Рейнбек.

Кстати, этим событиям посвящены известные романы Нины Сороткиной и фильмы Светланы Дружининой о приключениях гардемаринов. Но если первый из них, где герои оказываются вовлеченными в дело Лопухиных, относительно верно отражает исторические реалии, то второй от реалий более чем далек. Тем же героям приходится спасать путешественниц от банды французского дипломата де Брильи. Хотя в данное время Пруссия была лучшей союзницей Франции. Они действовали заодно. Так что единственными врагами, досаждавшими в дороге Иоганне с дочкой, были клопы и тараканы на постоялых дворах. Зато при въезде в Россию их статус сразу поднялся, и они встретились с настоящим книжным героем. Почетным караулом, взявшим их под охрану, командовал барон Мюнхаузен. Тот самый. Служивший в России, а в отставке любивший приврать о своих подвигах, за что и был прославлен писателем Рудольфом Распе.

В феврале 1744 г. Елизавете опять вздумалось пожить в Москве, путешественниц доставили туда как раз к празднованию 16-летия наследника (Софии Фредерике было 14). Царица их встретила с чрезвычайными почестями. Всплакнула, заметив их сходство с умершим своим женихом. Выделила содержание, какое в Цербсте и присниться не могло, наряды, экипажи, слуг. Фридрих торжествовал. Он уже готовился к нападению на союзников России, и чтобы нейтрализовать ее, не жалел усилий. Баварский курфюрст Карл VII потерял свою Баварию, но юридически еще числился императором – по ходатайствам прусского короля он разразился пожалованиями графских титулов Священной Римской империи: Разумовскому, Лестоку, Воронцову – ему