Вообще-то существовал самый простой способ со всем этим хотьчуточку разобраться… Достаточно было перелезть через балюстраду, спуститься по другомуоткосу… Это никакая не иллюзия, не морок – слишком реальны порывы сыройсвежести, да и дождь, замочивший каменный балкон, был не иллюзией, он свободнопроникал сюда из другого мира…

Искушение было велико, но Сварог его в конце концов поборолтитаническим усилием воли. Он был уже не тем, каким попал сюда – в некоторыхсмыслах словно бы повзрослел еще более, набрался зрелой рассудочности, илюбопытство само по себе ему уже стало мало свойственно. Разберемсяпотихонечку, не спеша, посоветуемся с друзьями…

– Пошли, – сказал он, и ратагайцы двинулисьследом, как тени.

Сварог закрыл балконную дверь, выходящую в неведомый мир, а,вернувшись в кабинет, поднял снесенную с петель дверь и кое-как установил напрежнее место, закрыв проем. Не было смысла лишний раз напоминать степнякам,что они обязаны держать язык за зубами! Только оскорбишь смертельно, они и такне пикнут… Он только сказал негромко:

– С этой минуты в кабинет не должна входить ни однаживая душа. Только те, кого я сам сюда приведу. Понятно?

Ратагайцы кивнули, а тот, что был постарше и числилсяпредводителем дюжины, деловито спросил:

– А энтого, полицейского хмыря… зарезать прикажете?

– Э, нет, – сказал Сварог. – Я без него, какбез рук. Но и его сюда допускать только со мной. Иначе…

Колокольчик у входа не просто звякнул – затрясся, отчаяннобряцая. Сварог, жестом приказав табунщикам прибрать в одну кучу разбросанныекак попало куски дубовых панелей, вышел в приемную.

Четверо остававшихся там ратагайцев загораживали дверь вкабинет, многозначительно поигрывая нагайками – а перед ними торчал адмиралАмонд со злым и напряженным лицом – в полной форме, в той самой своейсчастливой лангиле, с тщательно заштопанной дырочкой от давней картечины. Онкипел от ярости, как перегретый чайник, но был достаточно благоразумен, чтобыне пытаться нахрапом прорваться в кабинет. Имел кое-какое представление отабунщиках из Пушты, а также о правах часового.

– Простите, адмирал, но я велел никого непускать, – сказал Сварог. – Были срочные дела…

Суровый старик рявкнул, нимало не оттаяв лицом:

– Простите, ваше величество, но нужно начихать на всесрочные дела… Беда!

– Что такое? – спросил Сварог тихо.

Амонд, странно гримасничая лицом, сказал громко:

– Ваше величество, этого не могло случиться… этогоникак не могло случиться, но крепость Батшева захвачена горротцами… У менятам, внизу, сидит единственный человек из гарнизона, которому удалось оттудавырваться. Вам следует немедленно с ним…

Сварог прервал его жестом. Подошел к стене, где изпозолоченной пластины торчали целых пять фигурных, позолоченных же рукоятей,резко дернул вниз ту, что была украшена гравировкой в виде скрещенных мечей.

В коридоре почти сразу же загрохотали сапоги, влетел один изфлигель-адъютантов, молодой лейтенант Арбалетчиков, в черном мундире с алымижгутами, вытянулся, словно оловянный солдатик, поедая короля преданным взором.

Сварог спокойно сказал:

– Боевая тревога. Всех, кто числится в первом списке,собрать в Доспешный зал. Пойдемте, адмирал…

Сварог впервые в жизни стоял на капитанском мостике боевогокорабля, морского фрегата, именовавшегося «Морской конь». Однажды он командовалречным колесным пароходиком с пышным названием «Принцесса». Но та скорлупка нешла ни в какое сравнение с шестидесятипушечным фрегатом. Признаться по совести,тогда командовала «Принцессой» понаторевшая в морском разбое Тетка Чари, аСварог лишь осуществлял, казенно выражаясь, общее руководство.

Разумеется, он и сейчас не командовал – не был настолькосамонадеян, чтобы браться за дело, в котором ничего не смыслил. Даже наверхуему не могли бы вложить в голову такое умение, которое дается самой жизнью инемалым опытом. Могли лишь затолкать в мозги кучу знаний по морскому делу, аэто совсем другое, все равно потом пришлось бы набираться практики…

Он всего лишь держал на «Морском коне» свой королевский(хелльстадский, если точнее) штандарт, как и подобает порядочному монарху,отправившемуся на честную войну под своим флагом и настоящим именем. Командовалэскадрой адмирал Амонд, что Сварога полностью устраивало – это было все равночто иметь в своем распоряжении Федор Федорыча Ушакова или Нельсона. И эскадрабыла внушительная – восемь больших кораблей, каждый из них не уступал «Морскомуконю», одиннадцать поменьше (но пушек на самом маленьком бриге все равно неменее дюжины) и четыре огромных транспорта с двумя тысячами морских пехотинцев.Практически все вымпелы, что стояли в Джетарамском порту.

Озирая с мостика все это великолепие, в строгом порядкеидущее на всех парусах, поглядывая порой на решительное, словно из камнявысеченное, лицо старого адмирала, Сварог, говоря откровенно, чувствовал себямальчишкой, идущим мимо компании дворовых сорванцов рядом со своимверзилой-родителем. Верилось, что все пройдет гладко. По крайней мере, его вэтом заверяли и адмирал, и коллеги Амонда – высокопарно выражаясь, овеянныепороховым дымом бесчисленных морских баталий, насквозь просоленные волки.

Поначалу он – не стыдясь себе в этом признаться – чувствовалсебя в море неуверенно, как случилось бы с любым, опытным в сраженияхисключительно на суше. Под ногами была не привычная твердь земная, а незнакомопахнущие доски – и добрых двести уардов воды, если считать вертикально вниз.Вокруг болталось, самым причудливым образом сплетаясь и перекрещиваясь,превеликое множество веревок (которые нельзя было назвать веревками, посколькуони, изволите ли видеть, «снасти», и каждая имеет свое заковыристое название).Почти все из того, что делали матросы, было непонятно. Ничего похожего намалютку «Принцессу» с ее паровой машиной или незабвенный крохотный парусник«Гордость Адари», с которым Сварог в свое время легко управился в компаниивсего парочки столь же неопытных спутников.

Однако постепенно он освоился и успокоился. Адмирал Амондуправлял всем этим сложным хозяйством столь же привычно и даже чуточкунебрежно, как Сварог – своими королевствами. Его непонятные сухопутномучеловеку приказания, выкрикнутые в огромный жестяной рупор (именовавшийся, вотсмех, «микрофоном») исполнялись моментально – а иные передавались сигнальнымифлагами на другие суда эскадры. И эскадра, как Сварог убедился, двигаласьк острову вполне целеустремленно, красиво, соблюдая строй. Так что на душестало чуточку полегче.

И все же, все же… Крепость пока что оставалась в руках противника.И потеря выглядела, как Сварогу объяснили морские люди, весьма тяжелой утратой…

Все дело в географии. Достаточно изучить карту. Примернополовина побережья в заливе Мардин занята непроходимыми Фагерстарскимиболотами, а вторая половина принадлежит Горроту. Единственный выход Ронеро кморю здесь – полоска суши шириной менее чем в пятнадцать лиг. Аединственный порт – Джетарам. Крепость Батшева на маленьком островке как раз иприкрывала Джетарам самым надежнейшим образом от любого вторжения с моря. В старыевремена, когда ее не существовало, на Джетарам оба соседа, и справа, и слева,нападали в среднем по десять раз в столетие. Но с тех пор, как Конгер двадцатьодин год назад воздвиг на острове крепость (ценой тысяч пяти сгинувших настройке века каторжников и вольных мастеров, нечеловеческого напряжения сил инеисчислимых затрат) всякая угроза Джетараму отошла в область фантазий.Крепость занимала почти весь островок и имела форму полумесяца, обращенноговыпуклой стороной в море. Две сотни пушек держали под обстрелом примерно тристаградусов из трехсот шестидесяти. На оставшемся пространстве располагалисьпристань и склады, но подобраться с этой стороны никакой супостат не смог бы,потому что не простреливаемый пушками участок моря был надежно защищен многимиярдами якорных мин, где не пробилась бы и одинокая шлюпка. Здесь неплохо умелиделать подобные мины – хитроумные механические и химические запалы – припопытке перерезать трос мина взорвется, при попытке извлечь ее из воды минавзорвется; поставив единожды, ее уже невозможно снять или отбуксировать надругое место, но это, собственно, и ни к чему, если стремишься навсегдасохранить за собой укрепления, подобные крепости Батшева…