Больше он ничего не рассмотрел – попытался снизиться, но понему открыли ожесточенную мушкетную пальбу, пустили даже наудачу полдюжиныракет с одной из башен, пробили плоскости, угодили в фюзеляж, но бензобак, ксчастью, не задели, и летчик без особого труда дотянул до Джетарама…

Высокий чин из Джетарама, в глубине души не вполнедоверявший снольдерцу, который совсем недавно перестал быть главным «вероятнымпротивником», послал к крепости быстроходный люгер, справедливо рассудив, чтоон сможет достаточно близко подойти к крепости со стороны гавани, где пушек нетни единой. Командир этого люгера, отметим в скобках, уже сидел в печенках уадмирала из-за своих пьяных безобразий и неисчислимых нарушений устава –так что его не было бы особенно уж жалко, ежели что…

Рекомого флаг-лейтенанта (которому по возрасту полагалось быбыть самое малое гран-капитаном, не препятствуй тому помянутые слабости)извлекли из портового кабачка, вразумили ведром морской воды и объяснилизадачу. Он отдал честь и велел своему экипажу, таким же сорвиголовам, ставитьпаруса.

Люгер вернулся благополучно. Флаг-лейтенант воякой был лихими опытным, он тщательно все продумал, дождался, когда солнце достигнет тогоместа на небосклоне, откуда будет светить стоящим на пирсе крепости прямо влицо, а ему, соответственно, в спину – и подошел к крепости почтивплотную, кабельтов на двести.

Оказалось, летчик изложил все точнехонько так, как оно иобстояло. Над крепостью развевалась «клякса», в порту стояли не менееполудюжины фрегатов и корветов под горротским флагом, с кораблей в ударномпорядке выгружали солдат и легкие колесные пушки. Флаг-лейтенант, не колеблясь,отдал приказ шарахнуть по пирсу из носового орудия, скосив картечью пару дюжиннеприятелей, после чего повернул кораблик в Джетарам, провожаемый беспорядочноймушкетной пальбой и несколькими пущенными вслед ракетами.

И тогда в Джетараме в полной мере осознали, что произошло.Заработал оптический телеграф, лихорадочно, словно припадочный, дергаясуставчатыми перекладинами, и печальная новость, передаваемая от одной вышки кдругой, понеслась в Латерану со скоростью не менее двухсот лиг в час…

Сварог, естественно, не раздумывал – бегло расспросивдоставленного самолетом везучего офицера, он прихватил Амонда, сам сел за рычагибомбардировщика, и менее чем через сутки оказался в Джетараме. К полудню всеимевшиеся в наличии корабли выступили в поход…

Пока он летел, хватило времени обдумать происшедшее.Объяснение подворачивалось одно-единственное, другого просто не имелось. Подводныелодки. Приходилось поверить, что Стахор каким-то образом договорился слилипутами из Токеранга – и их субмарины ночью забросали крепость ракетами скаким-то отравляющим газом. Газ этот, судя по тому, что флаг-лейтенант,высадившийся на берег через весьма короткое время после обстрела, остался цел иневредим, был из категории недолговечных. Нечто подобное существовало и напокинутой Сварогом Земле – отрава, сделав свое черное дело, где-нибудь черезполчаса разлагается на совершенно безопасные компоненты, не способные угробитьи мышь. Так что живая сила противника может очень быстро занять обработанныетерритории, не опасаясь за свое здоровье…

Никаких сомнений, именно так и произошло. Гарнизон крепостиуморили неизвестным газом, а потом горротские корабли преспокойно подошли кпирсу, обойдя минные поля по тому самому широкому фарватеру, которымпользовались идущие в Джетарам мирные суда. Будь гарнизон жив и здоров, стой ону пушек, эскадру вторжения моментально накрыли бы огнем, но ни единой живой душив Батшеве уже не нашлось…

Амонд действовал без малейшего промедления – как онобъяснил Сварогу, сейчас каждый час был на счету. Шансы на удачу велики, ивесьма. Весь фокус в том, что ведущий из Джетарама в крепость фарватер,несомненно, еще не перекрыт горротскими минами – агрессоры обязаны держать егочистым, чтобы перебросить в Батшеву как можно больше людей. А пушки крепости вданном случае бессильны – там попросту нет укреплений, обращенных бойницами всторону Джетарама. Конгер в свое время запретил их строить, сказав, что в этомнет нужды, Батшева и Джетарам обязаны навсегда оставаться единым целым…

Так что план адмирала был прост – ворваться в порт, взять наабордаж стоящие там горротские корабли, высадить морскую пехоту и отбитькрепость, хоть тресни. Всем было так и объявлено – что дороги назад нет,крепость должна вернуться к хозяевам, и точка. Морские пехотинцы и экипажикораблей либо вернутся в Джетарам победителями, либо не вернутся вообще – о чемперсонально позаботится сам адмирал. Зная его, никто не сомневался, что Амондне шутит, и обратной дороги нет…

Оттого, что план этот был незатейлив, он вовсе не выгляделавантюрой. Другое дело, что потери должны быть огромны, но есть на войнеситуации, когда с потерями не считаются нисколечко…

Крепость уже показалась впереди, словно поднявшись сморского дна – высокие серые стены из огромных блоков, обширный причал, укоторого стоят уже не менее дюжины кораблей под ненавистными флагами, деловитаясуета на пирсе. До берега было чуть поменьше морской лиги, но Сварог, как ниприжимал к глазу сильную подзорную трубу, не рассмотрел ничего похожего наприготовления к отражению атаки, хотя там, несмотря на светившее в глазасолнце, должны были все же заметить идущую на всех парусах эскадру. Есть ведьспециальные подзорные трубы с затемненными стеклами, коими вооружают вахтенныхспециально для таких случаев…

– Адмирал, – сказал он, – мне, новичку,показалось, или они в самом деле держатся как-то неправильно?

– Вот то-то и оно, – отозвался адмирал, не отнимаятрубы от глаза. – Ни малейших признаков… Странно. Простите, государь,некогда, работать пора…

Он привычно заткнул трубу за широкий золотой пояс, поднял корту микрофон и заорал команды. Матросы на реях проворно убирали добрую половинупарусов, «Морской конь» замедлял ход, пропуская вперед два фрегата и транспортыс морскими пехотинцами.

Сварог опустил трубу, покосился на покрытый вишневым лакомвиолон, надежно закрепленный на перилах мостика в специальном ящике, обитомпростеганной ватой. Это была еще одна старинная морская традиция – капитанидущего ко дну корабля обязан не просто оставаться до последнего на мостике,как то принято и на Земле, – он еще должен с превеликим хладнокровиемиграть на виолоне, исполняя громогласно свои любимые песни – печальные или бравые,смотря на чей вкус, по собственному усмотрению. Отсюда и пожелание товарищу:«Чтобы тебе никогда на виолоне не сыграть». Отсюда и бодрый тост: «Чтобы всенаши враги побыстрее забренчали на виолонах!» Одним словом, считается, чтоморяк в своей жизни играет на виолоне лишь единожды – а впрочем, все зависит отвезения, капитан идущего ко дну корабля вовсе не обязательно должен погибнуть,иные не раз выигрывали… Главное, строго соблюсти традицию.

Фрегат прошел слева на всех парусах, за ним другой, следомпочти столь же проворно шли транспорты, на палубах которых толпились бритыенаголо, вооруженные до зубов морпехи совершенно неинтеллигентного вида –прошедший огни и воды тертый народ, в большинстве своем взятый с каторги, а тои прямо из-под виселицы, и отступать им сплошь и рядом не полагалось вообще,хотя бы рушилось небо и планета рассыпалась на куски. Штрафбаты из прошлогоСварога по сравнению с этими субъектами были белыми пушистенькими зайками…