Были бурными года,

скалы – белыми.

Только все уж, господа,

ставки сделаны.

Дремлют скучные года

немо, глухо,

пусть вода вам, господа,

будет пухом…

Он оцепенел от унижения и позора. «Морской конь» остался один-одинешенек,остальные корабли исчезли бесследно, как будто их никогда и не было в спокойномморе, ярко освещенном солнцем, как будто и не шла совсем недавно на всехпарусах гордая и сильная эскадра.

Адмирал Амонд хрястнул подзорной трубой по перилам так, чтостекла и мятые бронзовые трубки брызнули во все стороны. Подняв ко рту микрофонтак резко, что ударил себя по лицу, зарычал что-то. Матросы взлетели по вантамтак, словно конечностей у них стало по дюжине, захлопали, разворачиваясь, вседо единого паруса. Фрегат уходил прочь от крепости.

Сварог посмотрел за корму. Расстояние оставалось столь женебольшим, и он прекрасно видел, что набережная, как и палубы кораблей вгавани, просто-таки усеяна горротскими моряками – машущими шляпами и кулаками,орущими что-то неразличимое, изображавшими непристойные жесты, какими на войнепринято выражать предельную насмешку над поверженным противником и презрение ктаковому. И над всем этим обезьянником полоскалось на ветру белоснежноезнамя с черным солнцем – зрелище, которое Сварог отныне ненавидел больше всегона этой земле…

Фрегат удалялся на всех парусах, сквозь неумолчные вопли оншел прямо по видневшимся в волнах головам, решительно и жутко, словно корабльмертвых из старых морских легенд, сложенный из ногтей всех утопленников,сгинувших в море с начала времен.

Сварог схватил адмирала за рукав. Говорить он не мог, неудавалось произнести ни слова, он только показал на воду, на барахтавшихсялюдей, на призывно машущие руки.

– Я спасаю короля! – рявкнул Амонд с закостеневшимлицом. – А на все остальное плевать! Самый полный, фор-стаксели поднять,все на мачты!

Видя, что Сварог порывается выхватить у него рупор, ончто-то крикнул в сторону, и на Сварога моментально навалилось с полдюжиныматросов, без малейшего почтения к королевскому сану сбили с ног, усадили напалубу, вцепились в плечи. Какое-то время он пытался выдираться, но эта ордаего без труда пересилила, и он понял, что не в состоянии помешать. Фрегатуходил к Джетараму на всех парусах, навстречу слепившему солнцу. Крикипостепенно затихали за кормой, море снова казалось пустым, как при началевремен, «Морской конь», единственный уцелевший из всей джетарамской эскадры,невредимым возвращался в порт…

Сварог сидел, не шевелясь, но в его плечи все еще бдительновцепилось множество рук. Конец Джетараму, думал он отстраненно, холодно, сизумившей его самого рассудочностью. Даже если горротцы не станут егоштурмовать, даже если он останется в руках Сварога – Джетараму конец,потому что со взятием Батшевы он теряет всякое значение. Залив Мардин теперь –в руках горротцев, и только от них зависит, пропускать в Джетарам корабли, илинет. От залива до полуострова Тайри тянутся малонаселенные места, где нет ниединого порта, хотя бы отдаленно напоминавшего размахом Джетарам. Конечно,Фиарнолл в руках Сварога, и Балонг тоже, но падение Батшевы слишком многоеменяет в складывавшихся веками торговых маршрутах, в военно-политическомраскладе… Слишком многое.

Наверное, я помаленьку стал, неожиданно для себя самого, подлиннымкоролем, подумал он горько, с той же холодной четкостью мысли. Настоящимкоролем, способным даже в этот момент думать в первую очередь овоенно-стратегическом равновесии и политических раскладах, а не о тех, ктоостался барахтаться в волнах. Мне жаль их как-то мимолетно, потому чтосовершенно ясно теперь, что оказался под угрозой Балонг, и у меня нет ни единойвоенно-морской базы на полуденной стороне Харума, и слишком многое придетсяменять в самом лихорадочном темпе, и возникла масса новых неотложных дел, и яуже думаю, кого следует собрать на совещание немедленно, а кого – во вторуюочередь, какими полками придется прикрыть Ратагайскую Пушту, какие переброситьв междуречье Монаура и Тея, где устраивать временные гавани, где закладыватьновые порты, и из каких статей бюджета стянуть на это деньги, и возможно ливообще учинить бюджету внеочередное кровопускание. И еще о тысяче подобныхвещей я сейчас думаю, потому что таков мой долг – думать именно об этом, а нескорбеть о тех, кто остался позади. Да, наверное, я незаметно стал хорошимкоролем – раз хладнокровно и логично обо всем этом рассуждаю, а не ору вистерике, требуя немедленно развернуть корабль и подобрать, сколько удастся,потерпевших крушение. У меня нет времени их подбирать. За моей спиной –мои королевства, которым я один повелитель и защита. Хорошим королем я стал,настоящим, но, Господи, до чего это горько и больно, оказывается, быть настоящимкоролем…

Он не знал, сколько времени прошло. Просто в какой-то моментувидел впереди Джетарам – высокие башни форта, лес мачт, толпу напристани. Сердито повел плечами – и его на сей раз моментально отпустили,отпустили во все стороны, почтительно вытянув руки по швам, склонив головы,пятясь, бесшумно исчезая с мостика…

Он бросил косой взгляд на Амонда. Адмирал смотрел передсобой, скрестив руки на груди, лицо у него было такое, что особовпечатлительным и утонченным натурам лицезреть это безусловно не следовало –ради вящего душевного спокойствия, чтобы не орать потом по ночам посредикошмарного сна…

«Почему они не потопили нас? – подумал Сварог. – Уних были к тому все возможности, они не могли не разглядеть в перископы мойштандарт на корме фрегата. Почему Стахор на сей раз не попытался со мнойразделаться раз и навсегда? Завершить то, что ему не удалось в Клойне… Почемуони не потопили нас?»

По тому, как повернулся к нему адмирал, он понял, что задалвопрос вслух – первые слова, которые он произнес после разгрома.

– Я сам над этим ломаю голову, государь, – ответилАмонд с той же холодной рассудительностью, какую Сварог ощущал в себе, несмотряна все происшедшее.

Он был настоящим адмиралом, как Сварог – настоящимкоролем. И оба в этом качестве не могли себе позволить многое из техчеловеческих чувств, которыми простые люди, счастливцы, обладают, как сокровищами,и сами не подозревают, насколько они счастливы и богаты, невозбранно давая волюэмоциям и чувствам…

– Вполне возможно, эти крохи ведут свою игру, –сказал Амонд, не меняя позы, глядя вперед с невозмутимостью деревянной фигуры скорабельного бушприта. – В подобных делах каждый участник ведет свою игру,это азбука… Хм, все возможно… Знаете, когда я был совсем молодым, и мы прижалиу островов Девайкир пиратскую эскадру… был такой капитан Брагенар,примечательная личность, из знаменитых… так вот, мой тогдашний командир потопилдва корабля, а третьему, с самим Брагенаром на борту, дал уйти, хотя имелполную возможность пустить и его на дно. Хозяйственный расчет, понимаете ли.У Брагенара было больше старых счетов с горротцами, чем с нами, и онопределенно причинил бы им больше вреда, чем нам… Хороший кот никогда невылавливает всех до единой мышей в доме – и большая политика, в сущности,повинуется тем же принципам, вы это знаете лучше меня, ведь это вы – мойкороль… А знаете что? Вполне возможно, сам Стахор поменял намерения.Времена нынче настали ох какие непростые… Быть может, он рассчитывает, что выпричините гораздо больше вреда кому-то другому – больше, чем ему… А может,он опасается, что, погубив вас, останется один на один с теми опасностями, которыевы принимали на себя, словно щит…