— Соседка Лена дала, — пояснила подруга.

— Все-то у нее есть, — с укором воскликнулСережа. — Чего ни попроси, тут же даст! Просто пример для многих.

Отчего-то, услыхав последнее заявление,присутствующие уставились на меня. Наверное, следовало возмутиться, но, какназло, внезапно налетевшая на меня икота стала еще сильней.

Хлопнула дверь, послышался шум, топот игромкий голос Вовки:

— Лампа, ты могла бы объяснить аварийщикам,что не лето на дворе, в лифте холодно, задубел совсем. В кабине пингвиновразводить можно! У нас вроде пельмешки есть? А чего вы такие странные, словновас током ударило? Отвечайте!

Домашние, перебивая друг друга, начали вводитьВовку в курс дела, а я занялась приготовлением пельменей. Наша соседка Ленадействительно очень аккуратна, имеет под рукой необходимые запасы и нужныетелефоны. Голову на отсечение даю, она и вызвала аварийную «Мослифт». Я двараза ухитрилась забыть про изнывающего в застрявшей кабине Вовку, а у Лены всечетко, не женщина — биоробот.

— Надо было сразу к соседке сбегать, — занылаЛиза, — кошечку жалко.

— Куплю тебе другую, — быстро пообещала Катя,— завтра принесу.

— Ага, — обиженно протянула Лизавета, — где жеты ее возьмешь… Лаурка сказала, что фигурную свечку ей аж из Парижа привезли.

— Врет, — убежденно заявила Юля. — Я сама вподобном грешна: приволокла начальнице вазочку и насочиняла, будто это ейсувенир из Америки.

— Разве ты ездила в Штаты? — удивился Вовка.

— Нет, — хихикнула Юля, — но наша мымраабсолютно уверена: если человек не видел живьем статую Свободы, то оннеудачник.

— Думаю, живая статуя Свободы — конкретноезрелище, — развеселился Сережка, услышав ее слова. — Ты, Юлька, не испугаешься,если каменная баба на тебя попрет?

— Дурак! — обозлилась Юлечка и сразу стала похожана Лизу. — Вовсе не это имела в виду!

— А что? — продолжил подтрунивать над женоймуж. — Как еще понять твой замечательный пассаж «если человек не видел живьемстатую Свободы»? Вот по этой причине у нас в стране бардак — потому что дажежурналисты не умеют родной речью пользоваться!

Щеки Юлечки начали медленно розоветь.

— Виктор Николаевич! — вклинилась в беседуКатя, пожелавшая погасить искру начинающегося скандала. — Пойдемте, покажу вам,где одеяло с подушкой брать.

— Он у нас останется? — тут же забыл о ЮлеСережка.

— Разве можно выгнать на мороз несчастного,который не имеет документов, не помнит своего адреса и не умеет разговариватьна русском языке? — возмутилась Катя.

— Нет, конечно, — обреченно ответил Сережка. —А как свечку делить станем? Кому она достанется?

— Мне, — хором ответили дети.

Сережка прищурился.

— Ах вы мои хорошие! Знаете, кем вырастает вбольшой семье эгоист? Калекой! Ему здорово от родни достается за гадкийхарактер, вот он и становится хромым.

— Сережа, — укоризненно покачала головой Катя,— надо уступать младшим.

— Вовсе нет! — воскликнул наш рекламщик. —Уважения требует старость. Пусть свечку берет Лампа.

Меня охватило глубочайшее негодование. Это чтоза намеки? Я совсем не в пенсионном возрасте!

— Свечу должен иметь тот, кто больше всехработает, — заявил Вовка, — потому что именно ему, несчастному трудящемусячеловеку, необходимо почитать в кровати перед сном.

— Тогда давай ее сюда! — в едином порывевоскликнули Сережка, Юля, Кирюша и Лиза.

— Вообще говоря, я имел в виду себя, —заморгал Вовка.

— Свет надо предоставить гостю, — вспомнила охорошем воспитании Катя. — Пусть Виктор Николаевич почитает в кровати, онпережил шок.

— У нас есть книги на молдавском? —прищурилась Лиза.

— Нет, откуда бы… — слегка растерянно ответилаКатюша.

— А русский он забыл, — радостно напомниладевочка. — А знаете что… Давайте разрежем свечку на кусочки, тогда каждомухватит!

Предложение понравилось. Поделив свечу,домашние наконец-то пошли спать. Я тоже залезла под одеяло, но не успелазакрыть глаза, как услышала голос Лизы:

— Лампуша, дай мне сто рублей.

— Зачем? — зевнула я.

— Завтра после уроков зайду в торговый центр уметро и там посмотрю кошечку, — затараторила Лизавета. — Вдруг Юлька права иЛаурка мне про Париж наврала. Хотя Антонова из богатых, она раньше в загородномдоме жила, но…

Невидимая рука со всей силы толкнула меня вспину. Антонова… Лаура… загородный дом…

— Лиза!!!

— Чего кричишь? — удивилась девочка. —Прекрасно тебя слышу.

— Почему я раньше никогда не слышала от тебяимя девочки Лауры Антоновой?

— Она новенькая, — охотно пояснила Лизавета, —полгода тому назад в наш класс пришла. Она вообще-то Лариса, но свое имятерпеть не может, просит, чтобы ее Лаурой звали, как бабушку. Мне она сразу неочень понравилась — сильно нос задирала, рассказывала, что она с мамой раньше вшикарном особняке жила, а еще трепалась, будто у нее золотые медали погимнастике есть, якобы она мастер спорта и победитель каких-то там крупныхсоревнований. Ясное дело, ей никто не верит.

— Почему? — тихо спросила я.

Лиза засмеялась:

— Она сто кило весит, на физре еле-еле ходит.Какие золотые медали? Цирк! Я с ней из жалости ходить стала, дома у нее бываю.Живут они и правда хорошо. И особняк у них был, Лаурка фотки показывала, инаграды имеются, за стеклом стоят.

Сказав последнюю фразу, Лизавета вдругпокраснела и притихла.

Я спустила ноги с кровати, нашарила тапки испросила у девочки:

— Ты, наверное, чтобы не ударить в грязьлицом, сообщила ей о нашем желании переехать в собственный дом?

— И что? — подбоченилась Лиза. — Ведь несоврала же. Деньги у нас есть, просто участок никак не найдем.

— Понятно, — кивнула я. — А скажи, не говорилали ты Антоновой, где работают члены твоей семьи?

— А разве это секрет? — понеслась в атакуЛиза. — У нас маньяков или пьяниц нет, стесняться некого: хирург, журналистка,сотрудник рекламного агентства…

— А про меня тоже наболтала? Выложила очастном детективном агентстве?

— Я что, похожа на дуру? — обиделась Лизавета.— Очень хорошо соображаю, что, когда и кому говорить можно!

— Значит, обо мне промолчала?

— Ну… не совсем, — залебезила Лиза, —обтекаемо тебя представила.

— Как?