Давайте сделаем так: чтобы не отвлекать ваших специалистов и вас, да и у меня времени мало, предлагаю встретиться вне центра.

– Но придётся провести КТ-обследование…

– Не придётся, как гражданин свободного мира я имею право отказаться от медицинских обследований. Я и так уступаю вашей просьбе. Встретимся на пять минут, вы покажете результаты ваших наблюдений, мы побеседуем, и вы будете довольны, и я.

– Так не делается, – огорчённо качнул плешивой головой медик. – Данные контроля не должны передаваться посторонним.

– Какой же я посторонний? – усмехнулся Виктор. – Речь идёт обо мне, а не о постороннем человеке. Я не собираюсь передавать данные анализа кому бы то ни было. Сделайте одолжение, согласитесь с моим предложением. Где встретимся?

Бахченжиев пожевал губами, пребывая в растерянности, но в конце концов уступил:

– Хорошо, через час я буду дома. Записывайте координаты.

– Я запомню.

Старик продиктовал свой адрес, жил он на окраине Ашхабада, и разговор закончился.

Настроение Голубева упало. Нельзя было сказать, что он забыл, что находится под наблюдением, но это его не тревожило, так как раз в год он проходил профилактическое тестирование. Но звонок психоаналитика вызвал беспокойство, переросшее в тревогу. Здравнадзор не напоминает о себе без причины, и это наверняка несло дополнительные угрозы.

Он всё же завернул в свою контору в Плесецке. Узнал последние новости в космической сфере (фрегат «Великолепный» прислал сообщение о встрече с космолётом, принадлежащим частной археологической компании «Сириана», чёрт их туда занёс!), подстраховался на всякий случай, укрепив под волосами на голове пси-защитника, и отправился в Ашхабад.

Как оказалось, Бахченжиев, несмотря на возраст (восемьдесят лет) и статус специалиста высокого уровня (пятьдесят пять лет стажа), жил не в коттедже, разрешённом статусом, а в обыкновенном многоквартирном доме чуть ли не столетней постройки. Располагался дом достаточно далеко от центра города и был окружён такими же безликими домами, сконструированными и построенными машинами без участия людей. Предназначались они для временного проживания самых бедных слоёв населения, живущих только на пособия. Прошли годы и десятилетия, а количество обедневших туркмен не уменьшилось, и такие островки «урбанистической нищеты» так и остались доживать свой век на фоне дворцов, возведённых кланами высших чиновников и бизнес-бандитов.

Бахченжиев встретил гостя на пороге своей квартиры, услышав вызов по домофону. Он был худ, низкоросл и походил на шимпанзе в цивильном унике жёлто-коричневого цвета.

К Голубеву кинулась собака с чёрной жёсткой шерстью и стоячими небольшими ушами, завиляла хвостом и вдруг попятилась, показав зубы.

Хозяин цыкнул на неё:

– Бабон, к себе!

Собака отступила к двери на кухню.

– Цифровик? – кивнул на неё Голубев.

– Ризеншнауцер, – проворчал Бахченжиев, – натурал. Проходите, прошу вас.

Он сделал жест, указывая на крохотную гостиную, отгороженную от прихожей низкой перегородкой.

Виктор осмотрел комнату, в которой с трудом умещались стол и четыре стула, отметил отсутствие современного цифранжа (в большинстве своём нынешние квартиры оснащались аппаратурой виртуального интерьера) и подошёл к столу, на котором стояли открытый белый кейс и какие-то красивые гаджеты медицинского назначения. Голубев уже имел с такими дело, это были ультразвуковые и компьютерные сканеры, а отдельно в уголке комнаты стояла подставка мнемосканера, способного читать мысли пациента.

– Что случилось? – Голубев повернулся к старику. – До моего тестирования ещё полгода. С чего вы забеспокоились?

Бахченжиев кивнул на стул:

– Присаживайтесь. Осмотр не займёт много времени. Вот, почитайте пока.

Хозяин достал из кейса флешку, воткнул в гнездо под столешницей, и над прозрачным стеклом вырос столбик объёмного изображения белого листа, покрытого текстом и рисунками.

Голубев с любопытством полистал документ.

Бахченжиев подключил к кейсу аппараты, один укрепил на стоечке над соседним стулом.

– Прочитали?

– Ничего особого не вижу.

– Вы не дочитали до конца.

– Объясните в двух словах.

– Ваш геном собран из трёх аллелей. Линия матери, уроженки Львова, прослеживается на сто лет, и, по нашим данным, она была выбрана… только не обижайтесь…

– Ради бога!

– Вашу мать выбирали не по величине ай-кью, то есть не по коэффициенту интеллекта, а по физическим данным.

– Не понял?

– Она была моделью.

– Уже приятно, что моя мать красавица.

– Отец же, наоборот, отличался высоким коэффициентом.

– Никогда не интересовался. Насколько высоким?

– Выше ста шестидесяти. Он занимал пост министра национального развития Малой Львовской Краины. Согласился дать биологический материал, проще говоря…

– Сперматозоиды.

– М-м… да, его уговорили.

– Уговорили?

– Не бесплатно, конечно, за большой гонорар. Но не суть. Мать уговорить было проще. К их… материалу была добавлена сперма тасманийского тигра, после чего был благополучно выращен эмбрион…

– Трикстера. Короче, уважаемый. Надеюсь, к материалу тигра у вас нет претензий?

– К тигру – нет, как ни странно, к отцу – да.

Голубев нахмурился, отвлекаясь от чтения:

– В каком смысле?

– Его аллель была прослежена всего на полсотни лет, а его предки украинско-закавказского происхождения…

– Точнее!

Бахчежиев провёл сухонькой ручкой по лицу, слабо улыбнулся.

– Это не имеет большого значения. Суть в том, что это линия с резко выраженным преступным ISO.

– С чем?

– Идентификатором социального поведения. Все ваши предки до этого колена были маргиналами, радикальными националистами.

– Ну и что? В моём роду были и русские, и украинцы, и татары, все законопослушные граждане.

– Всё верно, абсолютно нормальное смешение этносов для настоящего времени. Поднимите руки.

Голубев помедлил, но поднял руки.

Бахченжиев подвинул к столу стойку мнемоскана, развернул ажурный колпак антенны, а на голову гостя нацепил присоски датчиков.

Над кейсом вырос небольшой виом, внутри которого возникла сложная система трубочек и ростков, напоминающая слой мха.

– Вы не договорили.

– При анализе вашего поведения за полгода выявились не слишком позитивные тенденции: вы стали нетерпимее, решительнее, высокомернее, наглее, если угодно.

В душе родился червячок злости, но полковник, отметив изменение изображения экрана – на нём выросла жёлтая «опухоль», – справился с раздражением.

– Не замечал. Думаю, вы ошибаетесь. Я веду нормальный здоровый образ жизни, занимаюсь спортом…

– И всё чаще испытываете неприязнь к окружающим.

Голубев перевёл озадаченный взгляд с экрана на лицо медика:

– Где это видно? Как проявляется?

– В ваших поступках, в разговорах с коллегами по службе, в выборе развлечений, в отдыхе и даже в выборе сновидений.

– Снов? – удивился Виктор.

– Да, снов, – кивнул Бахченжиев. – Они в большинстве случаев агрессивны и чересчур эмоциональны. Вам уже под сорок, а вы всё ещё воюете в виртуале.

– Разве это плохо?

Старик поднял на гостя скорбные глаза:

– Для вас лично – нет, для окружающих – да. А вот и подтверждение.

В облаке видеопередачи вытянулись две змейки ДНК, почти неотличимые между собой. Крайние веточки той и другой выделялись когтистой формой и красным цветом.

– Что это?

– Слева ваша видовая форма, справа – вашего далёкого предка, жившего в начале двадцать первого века. Сохранилась его матрица. Обратите внимание на сходство.

– Допустим, совпадение имеется, но ведь это ни о чём не говорит! Прадед жил так давно…

– Но смог передать импрессивные черты личности по цепочке наследственности.

– Кто он?

– Известный в те времена русофоб и фашист, командир нацбата «Азов». На его руках смерть десятков мирных граждан.

Голубев с натугой рассмеялся, хотя ему было не до смеха.

– Да и хрен с ним! В мои планы не входит ликвидация мирных граждан.

Бахченжиев в сомнении собрал морщины на лбу.

– Шутка, – сказал Голубев. – С чего вы всё-таки всполошились? Я на хорошем счету у начальства…

– Вы не простой трикстер, каких сейчас много расплодилось по всей планете, в особенности среди молодёжи. В связи с вашей экстремальной службой, ответственной за контакты