— Не будет ли мисс Флетчер слишком тяжело принимать гостей — все-таки она еще совсем слаба? — уточнила Элизабет, надеясь только, что ее опасения не будут восприняты как отказ. И Энтони на этот раз понял ее.

— Я рассказал ей, сколько вы для нее сделали и как были добры, и она отказывалась ложиться спать до тех пор, пока я не пообещал сделать все возможное, чтобы уговорить вас снова посетить Кловерхилл и дать Ребекке возможность поблагодарить вас лично! — на одном дыхании выдал он, словно опасался, что она захочет прервать его и отказаться. — Сжальтесь надо мной, мисс Уивер, не вынуждайте выглядеть в ее глазах лгуном: она только начала говорить и я боюсь, что любое огорчение может снова ввергнуть ее в былую пучину отчаяния.

Разве могла Элизабет возразить? Даже необъяснимая горечь, закравшаяся в сердце из-за нежности в его голосе, звучавшей в адрес Ребекки, не позволила ей отвернуться от несчастной больной и оказать столь дурную услугу Энтони.

Ей не пришлось жалеть о своем решении. Ребекка оказалась мягкой, кроткой, напуганной девочкой, одним взглядом грустных черных глаз вызывающей желание защитить ее от всех невзгод и обязательно придумать какую-нибудь забаву, способную зажечь на ее губах искреннюю улыбку.

Почему-то Элизабет казалось, что Ребекка разучилась улыбаться задолго до своего ужасного брака.

— Мисс Уивер, — у нее был чистый и звонкий, хотя и заметно слабый голосок — совсем как у Эмили, когда та не пыталась выглядеть слишком взрослой, — Энтони рассказал мне о вашей заботе — и я не знаю, как благодарить вас…

— Право слово, не стоит! — чуть резче, чем хотела бы, ответила Элизабет, уязвленная столь фамильярным обращением Ребекки к брату ее бывшего мужа. Быть может, у них в семье было принято называть друг друга по имени? А быть может, у Ребекки все-таки имелся повод для подобного поведения? Тем более что самого мистера Рида, казалось, оно нисколько не задело. — Помощь ближнему — долг любого христианина. И когда мистер Рид оказался в затруднительном положении, я не смогла остаться в стороне.

Элизабет специально надавила на его имя, чтобы напомнить Ребекке о существующих правилах приличия.

Сколь бы ни была она больна или непосредственна, а называть мужчину по имени позволялось лишь после помолвки, коей, насколько Элизабет знала, между Ребеккой и Энтони все-таки не было.

Однако мисс Флетчер, бросив на мистера Рида полный теплоты взгляд, и не подумала исправиться.

— Энтони умеет выбирать друзей, — сказала она. — Джозеф за него жизнь готов отдать, вы ради его спокойствия взяли на себя столь неблагодарное дело. Надеюсь, и я когда-нибудь сумею воздать ему за доброту и терпение, — она протянула ему дрожащую руку, и Энтони не только ободряюще ее пожал, но и не разомкнул пальцы, удерживая в своей.

— Лучшим воздаянием для меня будет ваше выздоровление, — очень мягко, однако совершенно спокойно ответил он, позволив Элизабет вздохнуть. Она заставила себя отвести взгляд от их сомкнутых рук и — еще с большим трудом — остаться на месте. Все та же уже знакомая горечь, усиленная совершенно неуместной обидой, заставляла бежать от Кловерхилла и его владельца как можно дальше и быстрее. Но у Элизабет не было ни одного хоть сколько-нибудь весомого повода для ухода. Оставалось лишь утешать себя обещаниями, что она появилась здесь в последний раз.

Вот только от этого становилось еще хуже.

— Хочу присоединиться к пожеланию мистера Рида, — старательно ровно произнесла Элизабет. — И выразить надежду, что вы больше не станете нас так пугать. Все-таки проливной дождь не лучшее время для прогулки.

Ребекка послушно кивнула, хотя Элизабет могла бы об этом поспорить сама с собой. Для нее нежданно разразившаяся гроза стала настоящим подарком судьбы. И как же не хотелось думать, что этот подарок окажется лишь воздушным шариком: ярким, но недолговечным.

— Я… была не в себе, мисс Уивер, — легко призналась Ребекка. — Давно — с тех пор, как… — тут она опустила взор, собираясь с силами, и Элизабет не могла не заметить, как озабоченно подался к ней Энтони. Однако Ребекка жестом остановила его. Вздохнула. — Ваш голос, мисс Уивер… Только не обижайтесь, пожалуйста, но он так похож… на голос моей милой няни… Она умерла незадолго до моей… — кажется, слово «свадьба» было для Ребекки невыносимым. — Она воспитала меня, отдав всю свою любовь и нежность. Я всегда считала ее самым близким человеком — гораздо ближе родителей, как бы эгоистично это ни звучало. Мне трудно было смириться с ее потерей, а когда еще и… — она судорожно сжала кулаки, и Элизабет подсознательно была готова к тому, что Энтони сейчас пересядет к ней на кровать, обнимет за плечи, погладит по голове, прижав к своей груди, однако он остался на своем месте, лишь испытующе глядя на невестку. — Я не хотела жить, правда, — наконец снова заговорила Ребекка — к счастью, совсем на так бесцветно, как могла бы после таких слов. — Видела, что только мешаю всем и утомляю этим своим страхом, но ничего не могла с собой поделать. Словно какая-то пелена отделяла меня от реальности. Мне все было безразлично. Понимаете, если бы не вы, я бы ушла. Я видела во сне этот свет, о котором все говорят, — он казался таким близким и желанным. А потом я услышала голос моей дорогой няни. Я думала, она ждет меня там, за светом, но она, напротив, осуждала меня за слабость, уговаривала вернуться, обещала, что обязательно позаботится обо мне, если только я оправдаю ее надежды. Разве я могла ее подвести?

Наверное, я слышала ваш голос, мисс Уивер, а остальное просто досочинила, но слово есть слово. К тому же вы и Энтони — словно ангелы-хранители, посланные моей любимой няней, чтобы поддержать меня. Вы сочтете меня эгоисткой, но не отнимайте у меня этой уверенности! Она куда как слаще той малины, что приносила ваша сестра! Она — единственное, что у меня осталось!

Имела ли право Элизабет после такой исповеди отвернуться от несчастной Ребекки, даже несмотря на довольно-таки болезненные укусы ревности, порождаемые ей раз за разом? Да, Элизабет была вполне самокритична и достаточно смела, чтобы определить в этой смеси обиды и горечи женскую ревность, но она также обладала чистым и жалостливым сердцем, и, пережив в свое время потерю самого родного человека, слишком хорошо понимала Ребекку, чтобы отказать ей в своем расположении. Поэтому, прежде чем распрощаться, пообещала найти возможность заглянуть к ней в самое ближайшее время. Чем заслужила не только выражение самой искренней радости на лице мисс Флетчер, но и горячую благодарность от мистера Рида.

— Я представляю, сколь неприемлемой вам может казаться манера общения Ребекки, — легко угадал он одну из причин смягчения Элизабет, уже когда отправился ее провожать, оставив невестку на попечение служанки. Элизабет понимала, что это было его обязанностью по отношению к оказавшей ему услугу леди, но все же не смогла удержаться от неуместного чувства превосходства, как будто Энтони, выбирая между ней и Ребеккой, предпочел Элизабет. — Ее семья не отличается хорошим происхождением, сколотив состояние на торговле: их единственной целью по отношению к дочери был выгодный брак, позволивший бы ей подняться по социальной лестнице и открыть родственникам новые возможности. Однако Ребекка кажется мне вполне способной к перевоспитанию при наличии соответствующей всем требованиям наставницы или хотя бы примера безупречного поведения перед глазами.