— Скажу, что устал, завтра же в газете пропечатаете. Мол,выбрали слабаков — даже слушать у них сил нет.

Альберт Данилович развел руками.

— На то и четвертая власть, Рашид Гулямович. Президента выне боитесь, так, может, хоть мы сгодимся?

— На то и волк в поле… Наверное.

Визирь мелкими глоточками цедил кофе. Плохой кофе, что ниговори.

— И что вы все нас терзаете-то… волки пера, — буркнул он. —В «ВолГаз» опять вцепились.

— Уже читали? — Альберт Данилович заинтересовался. — Что-тоне так? Подавайте опровержение.

— Какое опровержение, вы истину сказали… как всегда, —Визирь одарил главного редактора печальной улыбкой. — Но ведь не всю же. Вгородке газовиков хоть побывали бы, посмотрели, как у нас умеют заботиться олюдях.

— Трудно все охватить. Маленький корпункт, одна машина,дряхлый факс, древний компьютер. Знаете же, как любит власть оппозиционныегазеты?

— Знаю, — Визирь замялся. — Такое предложение есть —попробуйте всесторонне подойти к вопросу. А насчет оборудования — поможем. Мыпрессе помогаем без всяких условий и обид.

Альберт Данилович слегка насторожился.

— К сожалению, мы не можем принимать помощь от идейныхпротивников.

— А от союзников? Если вам поможет Шелганов?

— Он и так помогает… чем может.

— А мы ему поможем.

С полминуты Альберт Данилович молчал, допивая кофе.

— Шелганов — честный и порядочный человек, — сказал оннаконец.

— С другими мы не сотрудничаем. Противно.

Пожав плечами, главный редактор протянул ему руку.

— Интересно было пообщаться. Как голосовать будете, несекрет?

— Не секрет. Только не исправят эти гроши положения.

— Верно.

Визирь задумчиво смотрел вслед главному редактору. Конечно,поддержку крупной газеты, за которой стоит огромный электорат, так просто непокупают.

А вот отношения зондируют… на предмет сотрудничества.

Его держат за серьезную фигуру — прекрасно. Волк-одиночка.Замкнутый и темпераментный русский шовинист азиатской крови.

Что ни говори, а Рашид Гулямович выбрал удачный имидж.Спасибо ему.

Веснин открыл хлебницу и хмыкнул. Слишком увлекся вечеромработой, даже в магазин не вышел.

— Кирилл, я сбегаю за хлебом, — сказал он. — Подождешь?

— Давай я схожу, — предложил Кирилл.

Валентин поправил очки.

— Думаю, это неразумно. Ты ведь понимаешь?

— Кто меня здесь будет искать?

— Кирилл, но все же я взрослый человек…

Мальчишка тихо засмеялся.

— Помнишь, что ты всегда говорил, когда в «Штурмане» болталио книгах про детей?

— Много чего говорил.

— Ну, что возраст — это не показатель ответственности, идаже в десять лет человек вправе принимать любые решения. Мне тринадцать.

— Дело не в этом, — Веснин поморщился. — Кто из нас болееспособен рисковать?

— Я. Ты сам говорил, что неспособен убить человека, дажеесли он тебя будет убивать.

— А ты способен?

Кирилл запнулся.

— Почти.

Веснин мог сказать, что между «почти» и «могу» поройпролегает пропасть. Но он промолчал. Для него не существовало даже «почти» — ион это знал прекрасно.

— Валя, давай я в магазин сбегаю.

— Ладно, — Веснин полез в карман, достал деньги, протянулКириллу полтинник. — Возьми хлеба и молока.

— У меня есть деньги.

— Кто у кого в гостях? К чаю что-нибудь купи.

Кирилл взял пятидесятитысячную бумажку, засунул в карман.

— Я быстро…

— Знаешь, где тут магазин?

— Я вчера мимо проходил, найду.

Карамазов не стал заходить домой и переодеваться. Куртку ончуть-чуть запачкал, но нейлон отмыть было несложно. Сейчас главным сталоуспеть. Один раз мальчишка от него ушел, и, наверное, считал, что найти егоневозможно. Но тьма подсказала, где искать.

Плохо было лишь то, что точка, где скрылась мишень, казаласьразмазанной, колеблющейся. Раньше такого не было… возможно, мальчишкиразделились? Один укрылся у знакомых, другой просто бродит по городу? Ильядопускал такую возможность. Что ж, тем важнее устранить хотя бы одного, снизитьнеопределенность.

Он не стал тратить время на метро, поймал машину — чтопредельно удивило бы его коллег в редакции. Вышел из машины в трех кварталах отцели.

Сейчас он шел на работу без оружия. Не беда, он и сам былоружием пострашнее дешевого пистолета. В три часа дня ему предстояла встреча содним из тех, у кого он снабжался инструментами, а пока при нем были руки итонкий скрученный шнур в кармане.

Видимо, опять предстояло убирать свидетеля. Грязь… какстранно и в то же время логично, что грязная работа пришлась на самыхбеспомощных и невинных клиентов. Слабость провоцирует. Слабость преступна.

Карамазов подошел к длинной девятиэтажке уверенной походкойаборигена здешних мест. Перескакивая через заполненные грязью выбоины васфальте, не оглядываясь по сторонам. Вряд ли кто-то, увидевший его со стороны,запомнит хоть одну деталь…

— Эй!

Илья вздрогнул. Не от окрика — от знакомости голоса.Остановился, оборачиваясь.

Кирилл Корсаков, его ускользнувшая малолетняя мишень, стоялметрах в двадцати, в проходе между домами. Нелепо, двумя руками сжимаяполиэтиленовый пакет, набитый явно нетяжелым грузом.

— Гад! — крикнул мальчишка.

Илья сделал шаг, другой, перешел на бег. Это было ужслишком. Наглец. Мышь, зарычавшая на кота.

Он просто делает свою работу!

Мальчишка повернулся и бросился бежать.

* * *

Кирилл узнал убийцу сразу. Не по лицу — которое толком-то ине разглядел, не по одежде — сейчас тот был похож скорее на возвращающегосядачника. Просто что-то кольнуло в груди, и он остановился, комкая пакет спродуктами.

Его снова шли убивать.

Это было нелепо и нереально. При свете дня, во двореогромного дома, рядом с дорогой, по которой мчались машины, человек, убившийего мать, быстрой походкой шел к подъезду Веснина.