– Если сломаю – ничего?

Она слепо хлопнула глазами, явно не в силах вникнуть в смыслвопроса, потом до нее все же дошло:

– А, ну да… ничего!

– Как это «сломаю»?! – вскричал Вадик, но было уже поздно:Иван крутым плечом шибанул в дверь. Раздался звон стекла, и Наталья Ивановнаудивилась: дверь была самая обыкновенная, деревянная, чему ж звенеть-то?

И тут же страшным голосом закричала Лиза:

– Маечка, не надо, не надо!

Оказалось, что Майя с силой распахнула оконные сворки – так,что стекло в одной разбилось и осыпалось на пол, – и пыталась забраться навысокий подоконник.

– Да что б ты сдохла, психическая дура! – плачущим голосомвыкрикнул Вадик. – Где я среди ночи стекло найду, чтоб вставить?

Иван одним прыжком перескочил кухню – небольшую, к счастью,– и яростно сгреб Майю в объятия. Она навалилась животом на подоконник, явнопытаясь перевалиться наружу. Иван висел на ней, скреб носками по полу, пыталсязапрокинуться назад, но не мог сладить – Майя его перетягивала, словно отярости ее силы утроились.

За спиной Натальи Ивановны коротко, испуганно взвизгнулаКатерина:

– Ой, держите их!

И тотчас она проскочила вперед, вцепилась в Ивана и сильнопотянула, так что он утвердился наконец ногами на скользком от осколков полу ине только сам утвердился, но удержал и Майю от падения.

– Ванечка! – вскричала Катерина, всплеснув руками. А НатальяИвановна вдруг вспомнила о слухах, которые ходили в «Скорой» насчет этих двоих:у них, дескать, роман, хотя Катерина замужем, а у Ивана есть невеста. Роман уних, точно, и при первой же возможности они уединяются в какой-нибудь свободнойкомнате отдыха бригад и вовсю той свободой пользуются, но как-то разреаниматоры их застали на месте преступления, однако не выдали… Правда, в такомслучае непонятно, откуда поползли слухи о «месте преступления» и всем прочем?

Наталью Ивановну часто поражало, сколько дури лезет человекув голову в минуты, когда дело идет о жизни и смерти. Вот именно в кошмарные,роковые минуты и думается черт знает о чем!

Ладно, все это ерунда. Главное, что Иван и Майя уже стоялина полу, поддерживаемые Катериной. Правда, в панике она не столько помогала,сколько мешала, а Иван пытался и Майю удержать, и вырвать у нее из рук осколокстекла.

– Да поймите! – закричала Майя внезапно каким-то совершеннозаячьим криком. – Нельзя меня отпускать! Нельзя!

– Тише, миленькая, тише, ты что? – слабо подала наконецголос Наталья Ивановна. – Если не хочешь, мы тебя и не отпустим. Поедешь снами, хочешь? В машинке поедешь, на мягоньком сиденьице… А хочешь, полежишь надиванчике, в салоне…

Никакого диванчика, само собой, в салоне не было, топчанимелся да носилки стояли, но это сейчас было не суть важно.

– Если хочешь, мы тебя в больничку отвезем, – таким жеворкующим голосом подхватила Катерина. – Знаешь, как хорошо в больничке!

– А вы меня свяжете? – спросила Майя, резким движениемоткидывая с лица растрепавшиеся волосы, и Наталья Ивановна увидела мольбу в еечерных глазах. – Да, свяжите меня! И не пускайте никуда!

– Свяжем, свяжем, – пообещал Иван. – Только ты стекло брось!Ну я тебя прошу, будь хорошей девочкой!

Майя бледно улыбнулась и выпустила стекло из пальцев. Онибыли в крови – порезалась все-таки.

– Маечка! – в очередной раз всхлипнула Лиза и осеклась.

Майя растерянно оглянулась на подругу, потом зажмурилась инесколько мгновений стояла так в тишине. Никто не осмеливался шевельнуться,только Иван не ослаблял хватку, держа ее за руку и приобнимая за плечи, даКатерина по-прежнему цеплялась за Ивана.

«Молодцы реаниматоры, что не стали трепаться», – почему-топодумала Наталья Ивановна.

Сильно дуло в окно, наносило запах сентябрьского ночногохолодка, палой листвы, еще и дымом немножко припахивало, небось бомжигде-нибудь костерок жгли, а может, какая-то помойка невдалеке горела…

Майя открыла глаза, огляделась – уже с иным, осмысленным выражениемлица.

– Лиза, ты что плачешь?

– Заплачешь тут с тобой… – безнадежно проворчал Вадик изкоридора, не приближаясь все же к линии фронта.

– А такси пришло? – спросила Майя.

– Ой, нет, Маечка, только ты не огорчайся, – всхлипнулаЛиза. – Вроде бы даже и не звонили… или звонили, да ты телефон не взяла… Дачерт с ним, с такси, тебя и без такси отвезут.

– Куда?

Голос ее задрожал, глаза беспокойно забегали.

Наталья Ивановна перехватила взгляд Катерины и сердитокачнула головой. Катерина, смекнув, выметнулась в прихожую, к забытомучемоданчику.

– Вы руки порезали, видите? – сказала Наталья Ивановнаспокойно. – Как бы не было столбняка. Мы вам сейчас укол сделаем, потом рукиперевяжем и поедем к доктору, может быть, он вам какие-то рекомендации даст.

– По поводу чего? – недоумевающе нахмурилась Майя. – Руки…да, надо перевязать, и укол, если так нужно, сделайте. Хорошо, я согласна. Но яникуда, ни к какому доктору не поеду!

Подоспела Катерина, проворно засучила Майе рукав, сноровистоуколола.

– Что ж вы спиртиком-то не протерли… – укоризненнопроворчала Лиза.

– Шприц одноразовый, – пояснила Катерина.

Хм, в их бригаде сплошь и рядом приходилось колоть дажесквозь одежду, какая там обработка спиртом! Да и в случае с Майей нужно былопоспешить, пока ее помрачение не пошло по третьему кругу.

Уже видно было, что лекарство начало действовать.

– Поедем с нами, хорошо? – ворковал Иван, продолжаяприобнимать Майю и выводя ее из кухни в коридор. – Тебе обязательно докторунадо показаться. Тебя просто осмотрят и сразу отпустят. Откуда мы знаем, может,ты себе что-нибудь повредила нечаянно. Здоровье – дело такое, его беречь надо!Сумочку ее, плащик прихвати, Катя, – добавил тем же воркующим тоном.

Голос его стих за дверью.

– Маечка! – подалась было вслед Лиза, однако Катерина суровоцыкнула на нее, и та утихла.

– Увозите, наконец? Ну, слава Богу, – пробормоталсердобольный Вадик.

С другой стороны, его вполне можно было понять…