– У нее родственники есть? Сообщить кому-нибудь нужно о том,что случилось, – сказала Наталья Ивановна. – И вообще, в каком она районеживет?

– В Нижегородском, – усталым, вялым голосом ответила Лиза. –А из родственников у Майи никого, она одинокая. Муж ушел к молодой, а детей уних нет. У нее вся жизнь в работе, в музее ее любимом.

– Хорошо, что в Нижегородском районе, – кивнула НатальяИвановна. – Сегодня дежурит клиника на Ульянова, как раз по месту жительства. Ато завезли бы на улицу Июльских Дней, все же далеко от дома.

– А ее когда из клиники отпустят?

– Откуда мне знать? – пожала плечами Наталья Ивановна. – Выпозвоните утром в приемный покой, вам все скажут. И вот что, телефон мне свойдайте на всякий случай, вдруг какие-то вопросы… Катерина, посмотри, у больной всумке паспорт есть?

– Есть, – через минуту сообщила Катерина.

– Ну, может быть, тогда без вопросов обойдется, – успокоилаНаталья Ивановна.

Вадик демонстративно вздохнул:

– Слава Богу! С нас на сегодня вполне хватит, честное слово!Мне ж завтра на работу…

– Спокойной ночи, – от всей души пожелала Наталья Ивановна.

Однако супруги посмотрели на нее с укоризной, словнообиделись на издевку. Конечно, с разбитым-то окном и с тревогой за внезапноспятившую подругу – какое может быть спокойствие? Причем Наталья Ивановназаранее знала, как поделят между собой дела супруги: кто начнет стеклить окно,а кто станет тревожиться.

Нижний Новгород, наши дни

Вот это да… Майя, значит, домой собралась? А как жедиректриса, с которой ей непременно нужно было повидаться?

– Уже уходите? – спросила Алена как бы из вежливости, делаяпопытку пробежать мимо.

Однако Майя опустила зажигалку, вынула изо рта сигарету иповернулась к ней:

– Да. А вам в какую сторону?

– Вон в ту, – махнула Алена куда-то невесть куда, примернона верхушку кремлевской Дмитриевской башни.

Майя кивнула:

– И мне в ту. Пойдемте вместе.

Алена растерянно моргнула.

– А… вы курите, значит? – пробормотала она, не зная, чтоговорить, что делать. – А разве не вредно… ну, после операции?

– Операция у меня была не на легких, не на дыхательныхпутях, – усмехнулась Майя.

– А на чем? – не совсем тактично спросила Алена.

– Воспаление лимфатических узлов, – буркнула Майя. – Хотя,конечно, вы правы, курить не стоит. Ну что, идемте?

Интересно, зачем ей так непременно нужно пойти вместе сАленой Дмитриевой? Чтобы продолжить лекцию о берлинской лазури? Или взять списательницы еще более страшную клятву, что ни словом не проболтается осомнительном Грооте? Или… просто-напросто Майя хочет побеседовать об АлексееСтахееве? Убедиться, что писательница Дмитриева не идет на свидание сгосподином Стахеевым?

Последнее особо похоже на правду.

Строго говоря, и Алене есть о чем с Майей побеседовать. ОЛарисе Стахеевой, например. О Васнецове… Но будет ли женщина откровенничать,вот какой вопрос… Сомнительно. О Васнецове она не хочет говорить просто-такиинтенсивно! А о Ларисе, покойной жене Алексея, – захочет? Не факт!

– О, Майя Алексеевна! Добрый день! – послышалосьвосклицание.

К ним приближалась этакая гранд-дама, дыша духами итуманами. Гранд-даму эту Алена несколько раз видела на всяких интеллектуальныхтусовках и по телевидению и знала, что она – директор художественного музея.Именно с ней вроде бы так сильно стремилась поговорить Майя… а потом стремитьсяперестала. Ну да, директрисы-то не было в музее. Но почему сейчас, увидев ее,Майя не сделала к ней даже движения, наоборот – шагнула в сторону и замерла,словно хотела остаться незамеченной? Однако из ее маневра ничего не вышло –директриса, похоже, очень обрадовалась, увидев сотрудницу.

– Майя Алексеевна! – Гранд-дама так и вцепилась в лацканычерного плаща Алениной спутницы и даже слегка потрясла ее от избытка чувств. –Не представляете, как я рада вас видеть, как рада, что вы вышли на работу!

– Да я еще не… – начала было Майя, но директриса еще разэнергично тряхнула ее:

– Ничего, ничего! Я не настаиваю, чтобы вы ежедневно ходилив присутствие! Но дома-то продолжить работу над каталогом вы можете? Придется,Маечка, дорогая, у нас же просто зарез, натуральный зарез! Час назад увезли вбольницу Тамару Юрьевну Семенову, и у меня такое впечатление, что надолго. Такчто, кроме вас, заниматься каталогом некому, а открытие выставки уже буквальнона носу! Поэтому придется, придется срочно выздоравливать, моя дорогая…

Директриса отцепила пальцы от лацканов плаща и, перехвативМайю под руку, повлекла ее назад, к двери музея. Майя пыталась тормозить, нобезуспешно.

– А что такое со Тамарой? – спросила она испуганно.

– Да просто ужас какой-то! – патетически воскликнуладиректриса. – Кто бы мог подумать?! У нее внезапное психическое расстройство!Припадок случился по пути на работу, в троллейбусе. Видимо, Тамара Юрьевнаопаздывала, как обычно… В салоне оказалась моя знакомая, которая знала иТамару, она мне и позвонила. В общем, там было что-то ужасное: Тамара умоляласвязать ее и не пускать в музей! Вы представляете? Неужели работа в нашем музеевнушала ей такое отвращение? Моя знакомая сказала, что пришлось вызывать«Скорую», ее еле-еле скрутили! Надо немедленно позвонить… только я не знаю, вкакую клинику Тамару увезли, на улицу Июльских Дней или на Ульянова. А кстати,где у нас есть еще психиатрические больницы, вы не знаете? Господи, Майя, что свами такое? Вы плачете? Да, бедная Томочка, бедная! Но идемте, что ж мы здесь,на сквозняке… Вы же после больницы, вам надо беречься!

И она втолкнула бледную, неподвижную Майю в дверь музея.

Алена стиснула внезапно замерзшие руки. Отчего ее вдругпробрал такой озноб?

Какой ужасный случай! Психическое расстройство, внезапныйприпадок… Еще один? Или Алена тянет факты за уши, усматривая нечто общее вприпадках Алексея и умопомешательстве, неожиданно поразившем неведомую ейТамару Юрьевну? А может, общее имеет-таки место быть?