– Насколько помню, «Радость кокетки»стандартного размера, – пояснил пиарщик, хватая картонный цилиндр.

На секунду меня царапнуло недоумение. «Радостькокетки»? Вот незадача, как всегда, я перепутала название. Просто беда, неспособна запомнить самую простую вещь.

Вот какой торт велел купить Федор! Наверное,он пробовал его у кого-то в гостях и решил: тележурналистам следует податьименно такой. А я перепутала и приобрела «Счастье…» э… э… Чье же счастье сейчасоткроется на столе? Ах да, Лолиты! Очень надеюсь, что кондитерский шедевр подэтим названием окажется вкусным. Хотя какие тут могут подстерегать сюрпризы? Водном торте чуть больше крема и чуть меньше цукатов, в другой положат какао,третий посыплют марципановой крошкой.

– Вау! – взвизгнула Анеля.

– Ого-го! – подхватил Юра.

В этот момент я заваривала на кухне чай.Услышав восхищенные возгласы, я снисходительно улыбнулась. Кондитерская наКутузовском не зря славится на всю Москву, вот и сейчас съемочную группуохватил восторг от одного вида «Счастья Лолиты».

– Быстро сними его, – потребовала Анеля.

– Нет, – ожил Федор, – никогда!

Весьма удивленная реакцией пиарщика, яприблизилась к столу, глянула на выпечку и застыла.

«Счастье Лолиты» оказалось огромной лепешкойнежно-зеленого цвета, очевидно, изображающей лужайку. А на ней в непринужденнойпозе возлежала мужская фигура из черного шоколада, выполненная с пугающимнатурализмом. Глаза у негра были темно-синими, очевидно, роль очей игралаголубика, рот кондитер выполнил из сочной клубники, торс отлил из чистойкакао-массы. В пупке фигуры торчало здоровенное кольцо, сильно смахивающее назолотое, но при более детальном рассмотрении становилось понятно: это цукат излимонной корочки. Но самое невероятное имелось у «шоколадного зайца» понижепояса. Природная деликатность не позволяет мне… да.. кхм.. извините, попытаюсьвсе же довершить описание африканца. Так вот, в том месте, где начинаются ноги,имелось нечто, размером почти с останкинскую телебашню. Собственно говоря,именно из-за этого «нечто» коробка и оказалась столь высокой.

– Ничего себе! – выдохнул Юра. –Никогда такого не видел, хоть в баню часто хожу.

– В буфете подобное не выставят, –протянула Наташа.

– Так я не про торт, – пояснилЮра, – а про… ну… сама понимаешь…

– Креативно, – хихикнул Костя. – Аего едят? Хотя лично я не сумею укусить это!

– Это – цукат из морковки, – заржалаАнеля. – Ну, Арина! Круто! Уели нас!

Федор вытащил платок и принялся нервновытирать лоб.

– Понимаете, – заблеяла я, – хотелаприобрести… «Улыбку гейши», то есть нет, «Радость дамы», ой… ну как ее… Вобщем, того, что я желала, не нашлось, предложили вот этот вариант.

– Надо обладать весьма специфическим чувствомпрекрасного, чтобы… – начала Наташа и кашлянула.

Из стены опять выпало яйцо и превратилось влужу. Федор вздрогнул, схватил огромный нож и за пару секунд превратил «СчастьеЛолиты» в мелконарезанные руины. Затем пиарщик разложил угощенье по тарелкам иначал безостановочно сыпать анекдотами.

Съемочная группа налетела на сладкое, я, начистолишенная аппетита, с огромным трудом впихнула в себя чайную ложку лакомства. Навкус торт оказался более чем обычным: бисквит, пропитанный коньяком иукрашенный шоколадом, шокирующим в угощенье являлся лишь его внешний вид.

Вдоволь посмеявшись над болтовней Федора,Наташа попросила:

– Арина, соберите посуду и отнесите на кухню,нам нужна милая бытовая деталь: писательница не белоручка, она лично наводитпорядок.

– Без проблем, – заулыбалась я, –очень легко.

Составив чашки и блюдца на поднос, я медленновошла на кухню и быстро пробежалась глазами по прикрепленным бумажкам. Послеидиотской ситуации со слишком сексуальным тортом очень не хотелось признаватьсяв том, что не понимаю, где тут посудомоечная машина. И потом, если дом строилая, для себя и своей семьи, то глупо сейчас находиться в недоумении. Ага, вот инужная дверка, к ней прилеплен листочек «Грязь. Свисти».

Я смело выполнила предписание.

– Фью.

Неожиданно рабочая поверхность раздвинулась,открылось отверстие. Немного странная конструкция для посудомоечной машины, какправило, у той распахивается дверка, нужно выдвинуть проволочные корзинки иаккуратно поставить туда блюда, тарелки и прочую утварь. А тут просто круглаядыра не слишком большого размера. Правда, чашки и блюдца пролезут в нее легко,но как поступить с кастрюлями и сковородками?

– Что-то не так? – с радостнымпредвкушением осведомилась Анеля.

Не желая терять лицо перед весьма агрессивнонастроенной журналисткой, я улыбнулась:

– Нет, – и начала осторожно пропихивать вдырку стоявшие на подносе части очень красивого и дорогого сервиза, купленногоТомочкой пару месяцев назад.

В этом доме из стены выпадают сваренныевсмятку яйца, а от кашля или чихания гаснет свет, отчего бы посуде не приниматьдуш в более чем идиотском шкафчике? Что же касаемо кастрюль и сковородок, то оних подумаю потом, сейчас имею лишь чашки с блюдцами и тарелочки из-под торта.

Опустошив поднос, я свистнула, отверстиезакрылось.

– Оригинально, – злобно прошипелаАнеля, – небось не одну тысячу баксов прибамбасик стоит. Да уж, некоторыекупюры лопатой гребут. А за что… За то, что портят русский народ своимиидиотскими историями.

Не желая влезать в словесную драку, я все стой же ласковой ухмылкой сделала шаг в сторону, и тут началось! Под столешницейпослышалось гудение, с каждой секундой оно делалось все сильней и тревожней,потом шкафчик начал трястись, из него полетело звяканье, хруст, треск, звон…Затем шум стих, и мелодичный женский голос сообщил:

– Утилизация отходов произведена.

Я заморгала, Федор свистнул, столешницапослушно разъехалась, пиарщик растерянно глянул внутрь.

– А где чистая посуда? – ошарашенноспросил он.

Я приблизилась к моечному агрегату и, особо немудрствуя, запихнула в отверстие руку. Пальцы ощупали сначала стенку, потомдно. Ничего! Пусто! Только торчит здоровенный винт.

– Апчхи! – со вкусом издала Наташа.

Из стены выпало очередное яйцо, но мне былоплевать на новую лужу, я лихорадочно ощупывала острые лопасти. Наконец до менядошла ужасающая правда. Это не посудомойка! Я засунула любимый сервиз Томочки визмельчитель для мусора!