Потом, в домашней лаборатории, он исследовал взятую изреквизитной рапиру. Господин Девяткин оказался человеком обстоятельным. В самомделе, на все руки мастер. Острие было смазано смесью яда naja oxiana с животнымжиром, очевидно, добавленным, чтобы токсин не высох. Инъекция этой гадостинесомненно повлекла бы за собой очень скорую и мучительную смерть.

Утром, еще до репетиции, Фандорин завершил необходимуюпроверку визитом в уголовную полицию, где его отлично знали. Задал вопрос,получил ответ. Смарагдов отравился совсем другим ядом – классическим цианидом.

По пути в театр Эраст Петрович предавался мрачным мыслям отом, что он сильно порастратил детективные навыки и здорово поглупел отвлюбленности. Мало того что выстроил ложную версию, так еще и раскрылся передчудаковатым Жоржем Девяткиным. Надо будет с ним нынче же объясниться,потребовать, чтоб держал язык за зубами – иначе можно спугнуть настоящегоотравителя.

Однако в тот день потолковать с Девяткиным не удалось,потому что Элиза неожиданно согласилась ехать к нему в Сверчков за кимоно ислучилось чудо, а вслед за тем чары рассеялись, и Эраст Петрович остался один вопустевшем, совершенно мертвом доме.

Девяткин нагрянул сам, на следующий день пополудни. Послетого как убежала Элиза, Фандорин из дому не выходил. Он сидел в халате,охваченный непонятным оцепенением, курил сигару за сигарой. Время от временивдруг приходил в возбуждение, начинал ходить по комнате, разговаривая с кем-тоневидимым, потом снова садился и застывал. Волосы всегдашнего аккуратистависели белыми прядями, на подбородке чернела щетина, под синими глазамипрорисовались – в тон – синие круги.

Помощник режиссера являл собою контраст с опустившимсядраматургом. Когда Фандорин, вяло шаркая туфлями, открыл дверь (в нее звонили,верно, минут пять или десять), он увидел, что мсье Девяткин нарядился в новуювизитку, пристегнул сверкающие воротнички и повязал шелковый галстук, в рукебелели перчатки. Офицерские усики воинственно торчали в стороны, как двеизготовившиеся к нападению кобры.

– Я справился о вашем адресе у Ноя Ноевича, – строго сказалДевяткин. – Поскольку вчера вы не соизволили уделить мне время, а сегодня неявились вовсе, я пришел сам. Есть две темы, по которым нам следует объясниться.

«Наверное, он только что видел Элизу» – вот всё, что подумалФандорин, когда увидел ассистента. И спросил:

– Разве репетиция уже закончилась?

– Нет. Но господин Штерн отпустил всех, кроме исполнителейглавных ролей. Госпожа Луантэн и ваш приемный сын готовят любовную сцену. Я могостаться, но предпочел уйти. Он проявляет чересчур много рвения, этот вашяпонец. Мне было тяжело на это смотреть.

Тема для Эраста Петровича была болезненная, он покривился.

– Вам-то что?

– Я люблю госпожу Луантэн, – спокойно, будто констатируяхорошо известный факт, заявил Девяткин. – Как многие другие. В том числе и вы.На этот предмет я и желал бы объясниться.

– Ну п-проходите…

Сели в гостиной. Жорж держал спину прямо, перчаток невыпускал. Снова что ли на поединок будет вызывать, безжизненно усмехнулсяФандорин.

– Слушаю вас. П-продолжайте.

– Скажите, честные ли у вас намерения по отношению к госпожеЛуантэн?

– Честнее не б-бывает.

«Никогда ее больше не видеть и постараться забыть», мысленноприбавил он.

– Тогда предлагаю как благородный человек благородномучеловеку. Условимся в борьбе за ее руку не прибегать к низменным, вероломнымприемам. Пусть она соединится с более достойным в браке, который будет осененнебесами! – Очи ассистента, по привычке к возвышенности, устремились к люстре,откуда свисали покачивающиеся на сквозняке японские бубенчики. Динь-динь, нежнопозвякивали они.

– П-пусть. Мне не жалко.

– Превосходно! Дайте вашу руку! Но учтите: если вы нарушитенаше соглашение, я убью вас.

Фандорин пожал плечами. Случалось ему выслушивать подобныеугрозы и от более опасных оппонентов.

– Ладно. С первой темой всё, больше к ней возвращаться неб-будем. Что за вторая тема?

– Убийство Ипполита. Полиция бездействует. Мы с вами должнынайти преступника. – Жорж подался вперед и воинственно дернул себя за ус. – Вподобных делах я еще менее ловок, чем вы. – (Здесь Эраст Петрович сдвинулброви.) – Но все-таки могу оказаться полезен. Вдвоем нам будет легче. Согласенбыть вашим помощником, функция ассистента мне привычна.

Благодарю, но у меня есть ассистент, ответил бы ему на этоФандорин еще несколько дней назад, а сейчас глухо сказал:

– Хорошо. Буду иметь в виду.

К страданиям, вызванным разрывом с любимой женщиной,прибавлялось еще одно, не менее тяжкое: трещина в отношениях с Масой,единственным близким человеком. Тридцать три года они были неразлучны, прошливместе через тысячу испытаний, привыкли во всем полагаться друг на друга. Но впоследние дни Эраст Петрович испытывал постоянно растущее раздражение противсвоего товарища.

Началось это 15 числа, в день чтения пьесы. Фандорин взялМасу с собой в театр, чтобы произвести на Штерна максимальное впечатление. Когдаимеешь дело с театральными людьми, действуй по-театральному. Вот вам пьеса изяпонской жизни, а вот в виде приложения к ней настоящий японец, который можетвас консультировать по любым вопросам.

Предвидя, что перед режиссером встанет вопрос, где взятьисполнителя главной мужской роли – чтоб умел жонглировать, ходить по канату,выделывать разные акробатические кульбиты, Эраст Петрович не сомневался: такогоактера на свете не существует, Штерну придется звать на роль самого драматурга.Собственно, под самого себя Фандорин эту роль и написал. Она была без слов,чтоб не мешало проклятое заикание; без необходимости демонстрировать свое лицо(только один раз, в самом конце); главное же – там была любовная сцена сгероиней. Представляя себе, как он будет обнимать Элизу, автор получал мощныйдополнительный импульс вдохновения…