Шиада только вздохнула. Артмаэль наклонился к ее уху и добавил:

– И я тоже рад, когда ты приходишь. С тобой возвращается Ее свет, и, значит, становится гуще Ее тень, Шиада.

– Спасибо, – в сердцах поблагодарила девушка, чувствуя легкое покалывание кончиком уха – Артмаэль брился не чаще раза в неделю. – Прошу, не говори об этом храмовнице: Второй среди жриц не положено вести себя так.

– Думаю, в храме Кровавой Шиады ты по-прежнему можешь быть просто молодой жрицей всякий раз, когда пожелаешь, и втайне от всех. По крайней мере, пока я его глава. – Друид заговорщицки подмигнул и позволил себе поцеловать девушку в волосы. – Давай я помогу. – Он взял из рук жрицы нож, прошел к одному из усеявших склон можжевельников, аккуратно подрезал ветвь.

– Подходит срок Наимна Момргот, день почитания Матери Войны. Тебе, как Второй среди жриц, полагается готовить помазание для юношей-воинов, которые в сумерках принесут клятву защищать остров, веру и служителей Всеединой и поклянутся сдобрить священную землю Праматери собственной кровью, когда придет надобность. Сбором трав и соков обычно занимается наш храм, думаю, ты опять попросилась по старой памяти?

Шиада кивнула:

– Я ведь и раньше это делала.

– Верно. Все нашла?

– Остались можжевельник для защиты бойцов и сосновая смола.

– Тогда пойдем наберем. – Артмаэль улыбнулся.

«Он всегда был ко мне тепл», – поняла жрица. В глазах главы храма жрица прочла, что он услышал мысль.

– У тебя есть чаша, куда собрать сок?

Шиада кивнула – через плечо девушки висела сумка из грубой ткани, где лежало два глиняных сосуда.

– Держи. – Артмаэль сам убрал ветви можжевельника жрице в сумку.

– Спасибо.

Они двинулись дальше по тропе, молча поднимаясь по холму до небольшого смешанного леса в северо-западной части холма. Только на опушке Артмаэль нарушил тишину:

– Мы прежде не гуляли. А теперь и повод достойный – ведь сосновая смола, пожалуй, главный ингредиент для помазания мальчишек и их клятвы.

Шиада знала, друид прав – сосна на Ангорате символизировала верность долгу.

– Давай я сам, – принял он из рук Шиады чаши, одну поставил на землю, вторую поднес к стволу и сделал над ней надрез в набухшей коре. – Ты снова будешь заменять храмовницу на обряде? – спросил жрец, когда Шиада присела на одно из корневищ, торчащих из земли. Вокруг стелилась мелкая лесная поросль.

– Да. – Они не смотрели друг на друга. – Госпожа все еще в Этане и велела провести день чествования за нее.

– Ты хорошо справляешься. Всякий раз, когда я смотрю на тебя на собраниях глав храмов, когда ты заменяешь храмовницу там или на обрядах, прихожу к мысли, что могу гордиться тобой, как наставник. Хотя, конечно, в узком смысле, я тебя не учил.

– Разве? – улыбнулась Шиада. – А не ты ли твердил, что лучше избегать суждений в узких смыслах?

Артмаэль ответил добродушным смешком.

– Как получилось, что ты оказался на той же тропе?

Артмаэль коротко глянул на девушку и вернулся к чаше со смолой. Она наполнялась медленно.

– Но ведь и я готовлюсь к Наина Моргот. В конце концов это чествование того из обличий Праматери, которому служат в первую очередь во вверенном мне храме. И поскольку эти рощи и леса входят в мое ведение, я обязан лично удостовериться, что здесь все в порядке. Завтра я поручу старшим друидам готовить препятствия для испытания.

Когда обе чаши были наполнены соком, Артмаэль помог Шиаде подняться и направился со жрицей к храму Возмездия. Вскоре Шиада принялась готовить первые замазки для конечного снадобья к обряду. Некоторые из смесей должны настаиваться несколько дней, прежде чем их добавят к смоле сосен.

Артмаэль долгое время, опустив обязанности главы храма, наблюдал за Шиадой. Они расположились в одной из ремесленных храма Матери Сумерек, предназначенной и оборудованной специально для приготовления мазей, бальзамов, снадобий и отваров. Несколько друидов охраняли вход в ремесленную – разумеется, и помыслить нельзя о том, чтобы беспокоить главу храма, а тем более Вторую среди жриц, без их дозволения или крайней надобности.

Жрец сидел в вольной позе на каменной скамье, которая представляла собой своеобразный уступ, будто выросший из восточной стены большого помещения. Второй среди жриц, что работала, стоя у тяжелейшего стола, выделанного из монолитного куска гранита, не полагалось мешать. Девушка вплетала в каждую из смесей слова молитв и часть собственной жреческой силы от крови Сирин, как того требовало таинство.

Когда закончила эту часть приготовления, Шиада установила чаши со смолами на располагавшиеся здесь же специальные жаровни, температура которых поддерживалась постоянно, чтобы помещенные на них предметы всегда находились в теплом состоянии.

– В ближайшие дни в храме будет стоять сильный запах смолы, – произнес друид. – Но, думаю, я сказал сейчас нечто самоочевидное, – улыбнулся он.

– Ты слишком суров к себе, господин.

– А ты по-прежнему великодушна, госпожа. – Артмаэль поднялся, подошел к жрице, развернул к себе лицом, положил руки на плечи. – Ты уделила нам сегодня много времени, мы благодарим тебя.

Артмаэль коснулся большим пальцем вайдового изображения змей в левом уголке лба жрицы, пристально изучив рисунок, будто прежде не видел. Посмотрел Шиаде в глаза:

– Никто не имеет права притрагиваться ко Второй среди жриц, пока она дева, без ведома на то храмовницы Ангората. Да и никто из мужчин не посмеет коснуться дочери самой Праматери, ибо все девочки, рожденные от прямой ветви Илланы, Иллане и обещаны. – Жрец притянул девушку к себе и поцеловал символ змей на ее лбу. Не отстранив, произнес: – Прежде ты была Сирин, но только племянницей, и я, как глава храма Возмездия и дальний родич Тайи и Тандарионов, знал, что достоин тебя. Но теперь ты названа законной дочерью Верховной жрицы, и мне более не дотянуться до тебя, пока ты сама не позволишь.

Артмаэль немного отодвинулся, приподнял лицо жрицы за подбородок, склонил голову для поцелуя, но на полпути замер. Выпрямился и простился:

– Светел твой день, Шиада.

– Богиня в каждом из нас, в сердце и разуме, на земле и на небе, Артмаэль, – ответила она доброжелательно.

Со дня Наина Моргот прошло много месяцев. И храмовница, вернувшись на Ангорат, уже восседала в высоком кресле охранительницы Дуба и Пруда, когда Шиада стала терзаться вопросом, почему ей, в ее семнадцать лет, до сих пор отказано в участии в Нэлейме. Однажды она осмелилась спросить храмовницу, и Нелла ответила, что некому пока доверить дочь Сиринов и Страбонов. Две королевские крови замешаны в ней, Шиаде, и меньше короля для первого брака она недостойна, сказала владычица Ангората. Шиада поблагодарила за ответ, а уединившись в комнате, принялась горячо молиться, чтобы встреча с мужчиной настигла ее как можно позже, – ведь это давало шанс, что умрет Удгар Тандарион, уже немолодой правитель Архона. И, стало быть, королем державы, пуще других почитающих Праматерь, станет Агравейн.