— Госпожа, я не думаю, что она от кормилицы…. Она господина спрашивает.

— Проклятье. Ты ее прогнала? Я же тебе велела, чтоб ты не пускала всяких проходимцев и просителей.

— Моя госпожа, она ворвалась так внезапно, что я не успела захлопнуть перед ней двери.

— Чтоо?! Ты хочешь сказать, что в моем доме сейчас какая-то чужая старуха?!

— Да не прогневается госпожа на неразумную рабыню! — В испуге бросилась к ногам Элилу служанка.

— Ладно, что теперь? Зови ее. Нет, погоди. Я сама к ней спущусь. Не хватало еще, чтоб она тут все осмрадила.

— Тебя прислали мои родители странница? — Спросила Элилу, спускаясь по ступеням, увидев странную сгорбленную гостью.

— Ты знаешь, это не так. Так зачем спрашиваешь?

— Как смеешь ты…?! — Вскипела гордая хозяйка на дерзость нищенки, но увидев увесистый посох, тут же приостыла, вспомнив, что она не в том положении, чтобы проявлять свой грозный нрав. — Я вижу, ты не обучена учтивости и почтительности к высокородным и лучшим людям, нищенка. Тебе не говорили, что ты слишкам дерзка для своего подлого звания?

— Мне всегда это говорили госпожа. И досточтимая госпожа Элилу мне это тоже уже говорила. Этого не забыть.

— Как ты смеешь дерзить мне, да еще в моем собственном доме?! — Потеряла самообладание молодая госпожа от наглости гостьи. — Я велю тебя бить и выкинуть вон!

— Не стоит утруждать себя ложью, я знаю, что в доме никого кроме глупой рабыни нет. А забить меня, уже по воле твоего мужа успели. И я жалею, что мне не удалось застать его здесь. — При последних словах странница крепко сжала свой посох и откинула накидку. Молодая госпожа в испуге отпрянула, когда измызганное лицо гостьи явило под отблески масляных светцов.

— Не бойся, я не лиходей и не гидим и не призрак, я лишь верный послушник небесной госпожи Инанны-Эштар.

— Аш?!

— Так досточтимая меня звала когда-то.

— Аш, я знала, что ты жив!

Но неподдельная радость Элилу не была оценена, и Аш остался хладнокровным к добрым чувствам хозяйки дома.

— Так высокородная госпожа звала меня когда-то, пока считала достойным общения с собой, и так меня зовут люди равные мне и моему подлому званию. Для высокородных господ и лучших людей, я просто эштарот, презренней и презираемей раба. Так и называй меня госпожа, не пачкай своего благородного имени.

— Аш, что ты говоришь такое?! — В глазах Элилу блеснули капельки задетого чувства. — С тех пор прошло столько времени, а ты вспоминаешь детские обиды. Нам ведь было так мало тогда. Я не могу поверить, что ты все еще помнишь это. Как можно обвинять меня, если я сама была почти ребенком, и я не могла противиться воле родителей?

— Но это не помешало благороднейшей, с радостью принимать его ухаживания и рассказывать всем как ей счастливо с ним. — Ухмыльнулся молодой эштарот. — И ничуть не сожалеешь о том. Вельможный муж, прекрасный дом в средоточии мира, богатое убранство, прислуга. О чем жалеть? Благороднейшая получила, все о чем мечтала.

— Все о чем мечтала?!! — Глаза, исполненные слез, загорелись яростью злобной обиды, стекая черными струями. — Ты ровняешь меня с грязными блудницами, что продают свою любовь за блеск серебряников?! На!! Забирай! Бери посуду, забирай мои украшения! Все, что осталось в этом доме из ценного! Что стоишь?!! Забирай!!! Ты ведь за этим пришел!!

Столь неожиданная отповедь гордой госпожи застала Аша врасплох, и он промычал что-то ободряющее, не понимая, как следует себя вести в подобном случае. Меж тем Элилу никак не желала успокаиваться, лишь слегка поубавив горячности:

— Смотри, как я тут наслаждаюсь вдвоем с Тушге! Последние рабы разбежались от опальной госпожи!

— Я сожалею, что все так с тобой вышло. Я не знал о том. Но жене не нужно великой мудрости, чтоб понять каков ее муж. Это ваши дела семейные, и не ишиму покровительницы брачных уз разрушать их. Теперь я посвящен великой матери и отдан ей в супружество.

— Помни, поклявшись на священных скрижалях, мы с тобой помолвлены перед богами! — С укоризной провещала Элилу.

— Но ты ведь первая их и нарушила. — Попытался отбиться от обвинений, побледневший от переживаний Аш.

— Ты мужчина! Ты должен был биться за меня, а не сдаваться при первой неудаче!

— Я лишь, не хотел насиловать твою волю. Это было твое решение, и я не вправе был вмешиваться в нее.

— Ты даже не захотел понять причины!

— Неправда, я так долго ждал объяснений, пока не узнал о вашей женитьбе и скором отъезде. Если бы ты знала, сколько я ждал весточки от тебя, сколько раз я проходил мимо твоего дома в надежде увидеть.

— Я тебе не верю.

— Знаю.

— Завтра наверно уже придут за мной стражи, чтобы казнить как изменницу. А я, и виновата-то только в том, что… что…что… что верная жена своего коварного мужа.

И тут случилось то, чего опасался юный послушник покровительницы жен. Своевольная юная гашан задрожав губами, заревела как маленькая обиженная девочка. Не выдержавая женских слез, Аш невольно приобнял рыдающую красавицу, поддавшись чувству жалости и спрятанному где-то глубоко чувству к некогда любимой девушке. Поняв, что плачь хоть и не нарочный опять помог ей, Элилу немного успокоилась и снова пошла в наступление:

— Ты ведь клялся когда-то всегда быть рядом и защищать меня, а сам пришел смеяться надо мной.

— Ну что ты. Видишь я перед тобой, твой прежний Аш. — И действительно Аш словно переродился, в нем не было той холодной рассудительности, хоть он и старался ее сохранять, но мысли путались.

— Ты говорил, что ты презренее раба, а посмотри на меня, это я теперь хуже рабыни, ничего у меня нет и сбежать я не могу. — Жаловалась Элилу, а несчастный эштарот только поддакивал, совершенно забыв, зачем же он пришел в богатый дом. — Возле дома шныряют люди из тайной стражи и следят за каждым моим шагом. Они и твой приход, наверно заприметили. Ах! Значит и ты в опасности!

— Да кто ж заподозрит в старой нищенке злоумышленницу. — Успокоил ее Аш. — Вот если нищенка задержится в богатом доме еще чуть дольше, это может вызвать подозрение.

— Тогда тебе надо уходить. Но ты ведь возьмешь с собой свою Элилу? Не оставишь ее одну как прежде?

— Куда ты хочешь идти со мной? Уже стемнело.

— Куда ты, туда и я. Или ты откажешь мне, быть твоей верной спутницей?

— Прости, но ты благородная гашан, не сможешь жить жизнью простолюдинки, ибо привыкла к жизни в неге и роскоши. Но со мной, ты не обретешь жизни даже простой селянки.