Машина шефа стояла метрах в двадцати, подержанный «Опель»,но крепкий. Я попробовала не бояться и не паниковать. Первая пара шагов даласьс трудом. Подъехала «Скорая помощь», под ее прикрытием я вполне могу пройти, нос тем же успехом не смогу вовремя заметить своих преследователей. Мысленномахнув рукой, я подошла к машине Павла Степановича, открыла ее, села и дверьзахлопнула, почувствовав себя почти в безопасности. Сестра-хозяйка смотрела наменя из окна первого этажа, и глаза у нее были величиной с консервную банку.Разговоров хватит на целую смену, но сейчас мне было не до этого. Я торопиласьубраться отсюда. Мне пришлось объехать больницу и покинуть территорию черезцентральные ворота. Слева от ворот пристроилась темная «БМВ», парень с телефономв руке пасся по соседству и проводил меня тревожным взглядом. Я наплевала наблизость инспекторов ГАИ и постаралась выжать из «Опеля» все возможное.

На посту машину шефа знали не хуже моей, сержант покачалголовой, но тормозить не стал. «БМВ» сзади не было, видно, парень все ещеполучал инструкции. Когда они опомнятся, мне несдобровать. В общем, я несласькак угорелая, то и дело посматривая в зеркало заднего обзора. Ничего похожегона погоню. Такой удаче приходилось только удивляться.

Шеф жил в самом центре, напротив планетария. Место красивое,а главное, людное. Чуть дальше по улице здание, где размещалось Управлениевнутренних дел. Тикая близость вызывала оптимизм. Бандитам здесь просто нечегоделать.

Я была в гостях у шефа только однажды, на юбилее. Какводится, он собрал весь коллектив, и мы славненько погуляли в ресторане. ПавелСтепанович выпил лишнего и в душевном порыве потащил нас домой, где супругаприняла подгулявшую компанию с кислым видом, а на нас с Наташкой смотрела едвали не с отвращением. Как я уже говорила, женщины мы заметные. Расположениеквартиры я помнила, а вот номер забыла. Аккуратно пристроив «Опель» на стоянке,я вошла в подъезд. Сначала мне пришлось подняться на третий этаж, а уж потомвернуться к почтовым ящикам. Я просунула ключи в узкую щель и, спустившись напервый этаж, толкнула дверь подъезда. Кто-то очень деловито взял меня за локотьи сказал:

— Приехали.

В первую секунду я просто вздрогнула от неожиданности, неуспев как следует испугаться. Повернула голову и увидела рядом с собой неШирокого, как логично было бы предположить, я приятного молодого парня вджинсах и белой футболке. Он смотрел на меня с любопытством и почти ласково,чем сбивал с толку.

— Может, отпустишь мой локоть? — предложила явежливо, но настойчиво.

— Пойдем, рыжая.

— Я блондинка, — внесла я ясность.

— Ага. А я папа римский. — Он зашагал уверенно ибыстро, держа меня под локоть; мне ничего не оставалось, как последовать заним.

Тут мое внимание привлек лимузин, стоявший во дворе, точноэсминец на рейде. Шагали мы, безусловно, к нему. Дверь открылась, и парень,подтолкнув меня, сказал:

— Залазь.

Машина была шикарной, внутри даже лучше, чем снаружи. Кресларасполагались так, что сзади можно было сидеть лицом друг к другу. Я оказаласьлицом к пожилому дядьке, одетому в белые брюки и яркую рубашку. Миллионер наотдыхе. Если для того, чтобы оторвать мне голову, решили использовать такуюмашину, мне следовала сказать спасибо. Я вздохнула, но благодарить не стала, апоздоровалась.

— Здравствуй, — сказал дядька, лицо его былосмутно знакомым, наверняка один из гостей дяди Юры.

— Шикарная машина, — заметила я. — Никогдатакой не видела. Наверное, очень дорогая.

— Недешевая, — усмехнулся дядька, я продолжалаоглядываться. Мой конвоир куда-то исчез, в машине нас было трое: дядька, я ишофер.

Я опять вздохнула, потерла нос и на него посмотрела. Онзакинул ногу на ногу и меня разглядывал.

— Где деньги, я не знаю, — честно сказалая. — Вы можете не поверить, но я никогда бы их не взяла. — «Если быдядя Юра не считал меня круглой дурой», — мысленно добавила я.

— Я верю, — неожиданно серьезно сказал дядька икивнул. — Меня интересует Старик.

— Юрий Петрович? Полифем говорит, что он умер.

— Кто этот Полифем?

— Наверное, его охранник, или это по-другому как-тоназывается, например, доверенное лицо. Такой здоровый и глупый.

— Коля… — подсказал дядька и улыбнулся. — Толькоон не глупый.

— Глупый, — не согласилась я. — Он считает,что деньги у меня, а это глупость. Их не может у меня быть, потому что никто иникогда мне бы их не доверил. Правильно?

— Правильно, — теперь он даже засмеялся, —если ты не такая дурочка, как хочешь казаться, и не прихватила их сама.

Я покачала головой и отвернулась. Ничего хорошего мне жизньпредложить не сможет. В кармане лежит пистолет, только много ли от этого толку?Не могу же я в самом деле стрелять в человека, когда он вот так сидит напротивменя и даже улыбается.

— Значит, говоришь, Старик умер? — задумчивоспросил дядька. Хотя и был он улыбчив и по-стариковски благообразен, но в душерождал беспокойство: глаза смотрели твердо, а за внешней мягкостью угадывалосьакулье нутро. Врать и изворачиваться я себе отсоветовала.

— Это я не говорю, — ответила я, — точнее, яне утверждаю. Может, и умер, то есть убит. Но, так как предполагается, чтоубила его я, а я этого, разумеется, не делала, у меня есть сомнения.

— Интересно, — кивнул дядька, — расскажи-каподробнее.

Я рассказала: о визите Полифема, угрозах и моем желанииотыскать дядю Юру.

— А что ты сама думаешь? — спросил он, а яудивилась, что мое мнение может интересовать такого человека.

— Честно? — уточнила и в его глаза посмотрела,хоть и было это нелегко.

— Врать нехорошо, а мне и вовсе вредно.

— Я думаю, что они с Полифемом присвоили деньги ипотому придумали это дурацкое убийство. Хотя, может, Полифем убил дядю Юру, аденьги себе оставил.

— Это вряд ли, — подумав, сказал дядька, — ужочень глупо. Теперь послушай меня: увидишь Старика, расскажи ему о нашейвстрече. Он может темнить сколько угодно, но меня ему не провести. Так ипередай.

— Вы меня отпустите? — искренне удивилась я.

— Конечно. Не по доброте душевной, разумеется. Кто-то вдоме Старика стрельбу устроил. А для чего? Чтобы ты смогла уйти. Либо он о тебесильно хлопочет, либо нас путает. Старик великий путаник. А мы посмотрим, и затобой тоже. Думаю, ты нас приведешь и к нему и к деньгам.