— А если он все-таки мертв? — предположила я.

— Поживем — увидим, — обрадовал дядька. Странныйон все-таки тип, нормальный бандит вытряс бы из меня все, что я знаю и чего незнаю, а этот усмехается и загадки разгадывает, вроде как в шахматы играет. Новсе равно я ему очень благодарна.

— Пистолет таскаешь, а стрелять умеешь? — вдругсказал он.

— Пробовала, в тире. Получалось неважно. А пистолет яприхватила в его доме, случайно.

— Наслышан, — кивнул он.

— Если честно, ношу я его больше для душевногоспокойствия, — пояснила я и вроде бы даже застыдилась. — Выброситьжалко.

— Опасная игрушка, — усмехнулся он. — Я вот,например, отродясь в руки не брал.

Что на это ответить, я не знала, зато о прежнем хозяинепистолета вспомнила и спросила:

— А этот парень, Миша, он от меня отстанет? —Дядька усмехнулся шире:

— Обещать не могу. У него своя голова на плечах.

— Понятно, — огорчилась я. Стулом я его треснула,аж два раза, значит, не отстанет. — Может, я пойду тогда? — робкоспросила я. Он ничего не ответил, но дверь сама собой открылась, и я вышла измашины, Опомнилась и, повернувшись, сказала «до свидания».

Через пару секунд лимузин исчез за углом дома, а яустроилась на скамейке в глубине двора и крепко задумалась. Из разговора снеизвестным мне дядькой я вынесла два убеждения: первое — при желании они могутнайти меня в городе легко и быстро, и никакие хитрости не спасут. Второе былоболее оптимистичным — в рядах моих врагов единством и не пахло, каждый тянулодеяло на себя, а стремление нагадить ближнему проглядывало вполне отчетливо.Пока я сидела на скамейке, во дворе появилась та самая «БМВ» и лихе затормозилавозле «Опеля» шефа. Из машины выскочили мальчики и стали с любопытствомоглядываться, один направился к старушкам, сидящим у подъезда, а я поспешилаубраться отсюда через соседний двор.

Теперь я оказалась без машины и очень этому обстоятельствуогорчилась. Свою я вряд ли сумею забрать со стоянки, а угонять чужие навыкотсутствует. Хотя, конечно, не боги горшки обжигают.

Я попыталась думать о чем-то светлом: вот даже этот дядька,к примеру, отпустил меня… почему, интересно? Тут я заметила телефон и торопливок нему зашагала, набрала номер Макса. Длинные гудки. Слава Богу, значит, Макспокинул город, надеюсь, в безопасности. Я позвонила Вике и, услышав ее голос, соблегчением вздохнула.

— Привет, — сказала я. — Как дела? Максзвонил?

— Звонил, и гости уже были. То есть гость. Пришелпарень, сказал — из милиции, удостоверение предъявил. Потом стал что-то плестио квартирных кражах, мол, совершают их мужчина с женщиной, входят в доверие кгражданам. Описал тебя как эту самую женщину, потом говорит: такого-то числасоседи видели, что к вам приходили мужчина и женщина. Я проявила готовность ксотрудничеству, говорю, это моя подруга с любовником на моей жилплощадивстречаются, больше негде, а мне не жалко. Спросил, что за подруга, я выдалапаспортные данные. А мужчину зовут Максим, фамилию не знаю, вроде бы нигде неработает, у него машина, красные «Жигули», модель и номер не знаю. Если надоточно, лучше обратиться к подруге, то есть к тебе, и номер телефонаприсовокупила. Думаю, Макса они сразу не найдут, как считаешь?

— Он еще в городе? — удивилась я.

— Да. Звонил вчера. Беспокоится. Маринка, мне ВаляСавенко звонила, и Костя Сергеев, к ним тоже заходили, о тебе расспрашивали, одрузьях, и все такое. Ребята беспокоятся, не поймут, что случилось.

— Тип, что у тебя был, здоровущий, со зверской мордой итупым взглядом?

— Да нет, обыкновенный парень. Думаю, в самом делемент, в общем, похож. Могли они на такое дело мента подписать?

— Кто же знает?

— Плохи дела, — вздохнула Вика. — Взялись затебя крепко… — Она помолчала и добавила:

— Я Надьку в деревню отправила, мало ли что… Теперьехать боюсь, а ну как выследят?

— Думаю, ты им больше не нужна. Они Макса ищут и оченьбыстро найдут, хоть ты, конечно, молодец и водичку немножко помутила…

— Подожди секунду, в дверь звонят… — перебила Вика. Тутя заметила рядом с собой тоскующего мальчишку лет двенадцати, он с томлениемсмотрел на телефон.

— Я перезвоню, — сказала я. — Тут очередь.

Мальчишка занял мое место, а я пошла плутать дворами,прикидывая, где бы пообедать. Выбираться на многолюдные улицы с большимдвижением я не рисковала. Заметив кафе, зашла и наспех поела, с неодобрениемпоглядывая на цены и свой тощий кошелек. Если мне предстоит бегать ещенекоторое время, придется запустить руку в кубышку дяди Юры.

Я вышла на улицу, невесело размышляя о том, как тяжелочеловеку быть одному. Тот же город, те же улицы, а все не так: все окрашено всерые тона тоски и одиночества. Мне очень захотелось услышать Викин голос.

— Это ты? — захлебываясь, начала она, и я сразу жепочувствовала, — случилось несчастье. — Маринка, Макса убили! —Я, кажется, не издала ни звука, пялилась в стену перед собой, отказываясьверить услышанному.

— Как узнала? — все-таки смогла спросить я.

— Костя пришел, сам не свой, говорит, это какой-тоужас. Макса зарезали за столом в собственной квартире, он сидел буквально влуже крови с перерезанным горлом.

Я дернулась всем телом. В памяти еще, была свежа другаякартина: туалет в вагоне, человек, привалившийся к стене, со страшной раной отуха до уха.

— Ты слышишь меня, слышишь? — кричала Вика, у неебыла самая настоящая истерика. — Его убили еще вчера. Наверное, вечером.Соседям мешал приемник, включенный очень громко, и они звонили поздно вечером,а потом утром. Заподозрив неладное, вызвали участкового. Дверь открыли, а он…Позвонили брату, а он Косте, просил всех предупредить… Никто ничего понять неможет… Ты меня слышишь?

— Слышу. Ты тоже ничего понять не можешь. И ничего незнаешь.

— Ты придешь… придешь? — спросила она, как видно струдом понимая, что говорит.

— Куда я могу прийти? — разозлилась я. Онавсхлипнула, потом вздохнула:

— Они и тебя убьют…

— Вот уж удружила, подруга. Утешила, что называется. Япока жива, — напомнила я. — Если ребята будут спрашивать, где я ипочему не пришла, скажешь, отдыхаю на юге. Адрес не знаешь, и держи себя вруках, пожалуйста. Ты взрослая тетенька и должна знать, что люди смертны.