Ничего другого мне не оставалось. Мы вернулись к дому и,пройдя темным коридором, оказались в кухне. Здесь горел ночник, но людей былозначительно больше, чем в прошлый раз. Вспыхнул верхний свет, я зажмурилась, акогда глаза открыла, увидела за столом, там, где вчера сидел Юрий Петрович,широкого типа неопределенного возраста. «Широкий» вовсе не значит «широкий вплечах», этот был как Волга в половодье, бескраен и необозрим. Волосы у него наголове росли пучками, вроде как на заброшенном газоне, левый глаз выгляделстранно, а в целом он производил впечатление человека, с которым лучше невстречаться, ни днем, ни ночью.

Рядом с ним сидели еще двое, эти ничем особенным невпечатляли, но видеть их тоже не хотелось.

— Хорошо бегает, — заявил мой конвоир, чему-торадуясь, и наконец отпустил руку.

— Здравствуйте, — на всякий случай сказала я, мненикто не ответил.

Тут ребята вроде бы заволновались, разом нахмурились, аширокий даже из-за стола поднялся. Дураку ясно: появилось начальство. Яповернула голову, в дверях стоял стриженый парень, который на дне рождения ЮрияПетровича пытался за мной ухаживать. Я пожалела, что не помню его имени, но всеравно продемонстрировала радость и даже робко улыбнулась.

— Здравствуй, Мариночка. Как дела? — сказал онголосом атамана Лютого из известного мне фильма. Мне захотелось присесть впоклоне и брякнуть: «Спасибочки, дядя Сидор», но свои таланты следовалопридержать, поэтому я улыбнулась чуть шире и слегка потянулась навстречу к нему,как цветок к первому лучу солнца… Черт, как его зовут? — Садись, нестесняйся, — предложил он и даже стул мне подвинул. Махнул рукой, и парниисчезли за дверью, оставив нас одних. — Значит, решила навестить ЮрияПетровича?

— Да. Он обещал позвонить и вдруг пропал. Я изабеспокоилась.

— И ночью приехала?

— Вообще-то, я просто проезжала мимо. Ложится онпоздно, вот и решила зайти. Он здесь?

— Нет, — усмехнулся стриженый, а я вспомнила имя,зовут его Михаил, и у него нет на руке мизинца. Тут он продемонстрировал левуюруку, наливая в стакан минералку из пластиковой бутылки, палец точноотсутствовал.

— Хочешь водички? — предложил он. От водички я неотказалась, выпила и стакан в сторону поставила, ожидая, что будетдальше. — Что ж, значит, беспокоилась? — спросил беспалый и бровьпочесал.

— Миша, — ласково начала я, — вы знаете, гдеЮрий Петрович? С ним ничего не случилось?

— Не знаю, — хохотнул он. — Но, честно скажу,знать бы очень хотел. — И тут же без перехода спросил:

— Деньги ты возила?

— Что? — Первая оплошность: переспрашивать нельзя,он понимает, что я тяну время, и злится. Глаза его приобрели стальнуютвердость, я поспешила исправить положение. — Миша, если вы имеете в видумою недавнюю поездку, то я действительно что-то отвозила по поручению Юрия Петровича.Возможно, деньги. Черный кейс.

— И кому ты его передала?

— Женщине, по указанному адресу. — Он кивнул исказал с подозрительной ласковостью:

— Правильно. Только в кейсе была макулатура. «Кукла»,знаешь, что это такое? А где настоящие деньги?

— Господи, Миша, но откуда же мне знать? — оченьискренне удивилась я. — Вы ведь не думаете, что Юрий Петрович стал быделиться со мной своими планами?

— Как знать, — заметил Беспалый. — Я тебекое-что объясню. Там большие деньгу, на них многие люди рассчитывают. Их надобы переправить надежному человеку. Старику это не нравилось, но пришлосьсмириться. Для такого дела он выбрал тебя, сказал, никому в голову не придет, иэти старые больные обезьяны с ним согласились. Конечно, тебя должны былиприкрывать, и вроде бы все очень умно, но только я Старика не первый год знаю —такие деньги он никогда бабе не доверит. Значит, Старик темнит, и я послалсвоего парня за тобой присматривать. В результате мы имеем два трупа, а деньгиисчезли. — Он замолчал, как видно, решив передохнуть, а я с тоскойподумала о своих перспективах на будущее, если оно у меня вообще было. —Знаешь, зачем я тебе все это рассказываю? Я хочу, чтобы ты поняла, в какомдерьме оказалась. И не вздумала хитрить. На вокзале тебя не было. Как ты сбежалас поезда?

— Просто вышла на станции. Когда убитых обнаружили,вызвали следственную группу, они должны были прибыть на эту самую станцию… Язабыла название. А я сошла с поезда, и никто даже не обратил на меня внимания.

— А зачем? — вцепился Беспалый.

— Что? — растерялась я.

— Зачем понадобилось сбегать?

— Я ведь не совсем дура и понимала: в кейсе может бытьчто-то важное и для меня опасное. Что, если всех нас начнут обыскивать? Я ведьне знала, возможно такое или нет. Поэтому испугалась.

— А деньги исчезли…

— Миша, вы сами только что говорили, что Юрий Петровичникогда бы их женщине не доверил. Я только сделала то, о чем он меня просил.Больше мне ничего не известно.

— Но ты ведь знаешь, где он? В сказочку о его смерти яни в жизнь не поверю. Уж больно все складно: исчезли деньги, его убили, а трупаникто не видел. И ты шла сюда, потому что знала, он жив.

— Вообще-то я не слышала о том, что он умер, —сорвалась я, а надо было себе в руках держать.

Беспалый неожиданно разозлился.

— Не хочешь по-хорошему? — сказал, поднимаясь.

— Подожди, Миша, — испугалась я. — Я непонимаю, чего ты от меня хочешь. — Тут я сообразила, что говорю ему «ты»:но теперь это уже значения не имело. Господи, как не повезло… Я могу отдать емуденьги и вряд ли останусь в живых. И я, и Макс. Но если останусь, есть ещеПолифем. И может объявиться кто-то третий и четвертый, догадливые и сердитые.

— Где он? — спросил Беспалый, направляясь к двери.

— Юрий Петрович? Но я не знаю, клянусь, я не знаю.

— А я тебе не верю, — заявил он.

Идиот несчастный. Он позовет парней, и из меня вытряхнут нетолько душу и деньги, но и сведения, о наличии которых в своем мозгу я даже неподозревала. Каким образом они добьются такого эффекта, понять нетрудно. Моишансы равны нулю.