Я не хочу сказать, что людей совсем не интересует то, чтонаходится за закрытыми дверьми морга или что происходит на кладбище, после тогокак скорбящие расходятся… “Похитители тел” – это, в сущности, не история о сверхъестественном,и публика его в этом качестве и не воспринимает; она воспринимает его как фильм(подобно известному документальному фильму шестидесятых “Вопрос Кейна” (“MondoCane”)), который уведет вас за границы области, очерченной табу.

"Кладбища ограблены, детей убивают, чтобы ихрасчленить, – гласила реклама этого фильма. – Немыслимые события и невероятныеФАКТЫ из мрачных времен начала хирургических исследований, НАИБОЛЕЕ ШОКИРУЮЩИЕИЗ ВСЕХ, ЧТО КОГДА-ЛИБО БЫЛИ ПРЕДСТАВЛЕНЫ НА ЭКРАНЕ!” (и все это напечатано напокосившемся могильном камне).

Но реклама на этом не останавливается; она точно указываетграницы табу и предполагает, что каждый достаточно любознателен, чтобы ступитьна запретную почву: “Если вы это выдержите, смотрите РАЗГРАБЛЕННЫЕ МОГИЛЫ!ВСКРЫТЫЕ ГРОБЫ! РАСЧЛЕНЕННЫЕ ТРУПЫ! ПОЛУНОЧНЫЕ УБИЙСТВА! ШАНТАЖ ТЕЛАМИ!КРАДУЩИЕСЯ ПРИЗРАКИ! БЕЗУМНАЯ МЕСТЬ! СТРАШНАЯ ТАЙНА! И Не Говорите, Что Мы ВасНе Предупреждали!"

Какой приятный набор аллитераций, не правда ли?

2

Эти “области тревоги” – политико-социально-культурные иболее мифические, сказочные, – разумеется, имеют тенденцию соприкасаться друг сдругом; хороший фильм ужасов действует сразу на несколько слабых точек:Например, “Они пришли изнутри” на одном уровне связан с сексуальнымпромискуитетом; на другом – спрашивает, как вы отнесетесь к пиявке, котораявдруг выпрыгнет из щели для писем и вцепится вам в лицо. Это очень разные“области тревоги”.

Но раз уж мы повели разговор о смерти и разложении, стоитвзглянуть на несколько фильмов, в которых эта особая область использованахорошо. Лучший пример, конечно, “Ночь живых мертвецов”, где в заключительныхсценах ужас достигает такого масштаба, что аудитории частенько просто трудноего выдержать. Фильм нарушает и другие табу: в одном случае маленькая девочкаубивает мать садовой лопатой.., а потом начинает ее есть. Как вам такоенарушение табу? Но фильм снова и снова возвращается к начальному пункту, иключевое слово в названии фильма не “живые”, а “мертвецы”.

В самом начале главная героиня, которая едва спаслась отзомби на кладбище, куда пришла с братом, чтобы положить цветы на могилу матери(брату повезло меньше), натыкается на одинокую ферму. Проходя по двору, онаслышит, как что-то капает.., капает.., капает. Она поднимается на второй этаж,видит что-то, кричит.., и камера показывает разлагающуюся голову трупанедельной давности. Это шокирующий, незабываемый момент. Позжеправительственный чиновник говорит встревоженным зрителям, что хотя это можетим не понравиться (то есть им придется нарушить табу), покойников придетсясжигать: поливать керосином и поджигать.

Хороший режиссер фильмов ужасов, если не хочет показатьсянелепым, должен отчетливо представлять себе, где проходят границы табу и чтонаходится по ту сторону. В “Ночи живых мертвецов” Джордж Ромеро играет наразных инструментах, и играет на них, как виртуоз. Многое можно было бы сказатьоб изобразительной силе этого фильма, но один из самых страшных моментовпроисходит перед самой кульминацией, когда снова появляется брат героини,по-прежнему в шоферских перчатках, и хватает сестру с идиотскойцеленаправленностью голодного мертвеца. Фильм полон насилия, как и егопродолжение “Рассвет мертвецов”, но это насилие обладает собственной логикой, ия утверждаю, что в жанре ужасов логичность играет важную роль – она необходима,чтобы раскрыть морали.

В “Психо” Хичкока ужас достигает высшей точки, когда ВераМайлз касается кресла в подвале и кресло поворачивается, показывая наконец матьНормана – высохший сморщенный труп, с лица которого смотрят пустые глазницы.Она не просто мертва; она набита ватой, как чучела птиц, украшающие кабинетНормана. Когда потом появляется Норман в женском платье и с косметикой на лице,это воспринимается почти как разрядка.

В картине АИП “Колодец и маятник” (The Pit and the Pendulum)мы видим иной облик плохой смерти – может быть, самый ужасный. Винсент Прайс иего отряд с помощью ломов и лопат пробиваются через кирпичную стену в склеп. Иобнаруживают, что женщина, покойная жена Прайса, действительно была погребеназаживо; лишь на мгновение камера показывает ее искаженное лицо, застывшее вгримасе ужаса, выпученные глаза, подобные когтям пальцы и скулы, обтянутыесерой кожей. После хаммеровских фильмов, я думаю, эта картина стала важнейшимсобытием в развитии послевоенных фильмов ужасов, сигнализируя о возврате кусилиям запугать аудиторию.., и о готовности использовать для этой цели любыесредства.

Есть множество других примеров. Ни один фильм про вампировне может обойтись без ночного блуждания по кладбищу и вскрытого склепа. Вримейке “Дракулы” Джона Бэдхема разочаровывающе мало хороших моментов, но одинпрекрасный эпизод все же есть: это когда Ван Хельсинг (Лоуренс Оливье)обнаруживает пустую могилу своей дочери Мины.., и отверстие, которое ведетдальше, в глубины земли [114]. В этой части Англии много шахт. И намговорится, что холм, на склоне которого расположено кладбище, изрыт сетьютуннелей. Ван Хельсинг тем не менее спускается вниз, и дальше начинаются лучшиесцены фильма – проход, страшный, полный клаустрофобии и реминисценций изклассического рассказа Генри Каттнера “Кладбищенские крысы” (The GraveyardRats). На мгновение Ван Хельсинг останавливается возле омута, когда слышитсзади голос дочери: она просит поцеловать ее. Глаза ее неестественно сверкают;она по-прежнему в саване. Тело ее разложилось и приобрелоболезненно-зеленоватый оттенок, она стоит раскачиваясь в подземном проходе, какперсонаж картины об Апокалипсисе. В этот момент Бэдхем не просто предлагает намвместе с ним пересечь границу табу – он буквально толкает нас вперед, в объятияразлагающегося трупа, тем более страшного, что при жизни он полностьюсоответствовал американским стандартам красоты: молодость и здоровье. Этотолько мгновение, но в фильме нет ему равных: воздействие этого мгновениясохраняется надолго.

3

"Не читайте Библию ради ее прозы”, – сказал как-то У.Х.Оден [115] когда был в ударе. Надеюсь, мне удастся избежать аналогичногонедостатка в нашем небольшом неформальном обсуждении фильмов ужасов. Ясобираюсь сказать несколько слов о фильмах периода 1950-1980 годов, сделав упорна уже упоминавшихся пунктах связи. Мы обсудим фильмы, подтекст которых обращенк нашим наиболее конкретным страхам (социальным, экономическим, культурным,политическим), а потом те, которые выражают страхи универсальные, присущиелюбой культуре и лишь слегка изменяющиеся от места к месту. Потом рассмотримтаким же образом различные книги и сюжеты.., но, надеюсь, этим мы неограничимся и оценим книги этого удивительного жанра ради них самих – оценим ихсамих по себе, а не эффект, ими производимый. Мы постараемся не резать курицу,чтобы посмотреть, как она несет золотые яйца (в этом преступлении можнообвинить почти каждого школьного учителя или профессора колледжа, которыйкогда-либо усыплял ваш класс), и не станем читать Библию ради ее прозы.