— Ах, Роби, дело не в этом. Мне надо срочно бежать домой.Сама знаю, что некрасиво получается, но, кажется, я сделала глупость. Не надобыло уходить.

“Конечно не надо”, — подумал я и напомнил:

— Но у Макса любовница, ты говорила сама.

— Да, это так, но это не повод для скандала.

Я был потрясен: “Что же тогда повод?”

— Многие женщины мирятся с изменами мужей, — не замечая моейреакции, продолжила Кристина. — Надо было, сцепив зубы, убеждать Макса, что всехорошо, что мы счастливы, что у нас прекрасная дружная семья. Он был не против.И много ли от меня требовалось? Всего лишь не замечать его частых командировок,его опозданий. Была бы я душкой, не пилила бы его, почаще хвалила бы, стараласьбы угодить, он и продолжал бы любить и меня. Ах, я сама все испортила! —заламывая руки, закричала Кристина. — Мужчины трусы, они ничего не хотятменять…

— Но от той женщины у него будет ребенок, не ты ли мне обэтом говорила?

Кристина рассердилась:

— Да, говорила, ну и что из того? Там — ребенок, здесь —жена, в чем проблема? Материально Макс потянет, в обиде никто не останется. Ясделала глупость, Роби, страшную глупость. Не знаю, что на меня нашло.Ревность, боль, обида — плохие советчики. Я сама все поломала. Надо срочнобежать исправлять. Роби, может еще не поздно?

Она с надеждой посмотрела на меня, ища поддержки. Явзбесился:

— Черт знает что такое! Живете совсем, как скоты! Никакойморали! Только деньги вам подавай! А если он завтра положит свою зазнобу натвою кровать, что будешь делать? Отвернешься? Скажешь: “Трахайся на здоровье,мой дорогой! Какой ты у меня умница, а я кофе пойду вам сварю”.

Я презрительно сплюнул и закричал:

— Кристина! Очнись! Совсем тебя не узнаю! Нельзя жестановиться рабой из-за денег! У тебя есть достоинство! Ты человек!

Она закрыла лицо руками и разрыдалась, обиженноприговаривая:

— Ах, Роби, ты ничего не понимаешь…

Я действительно ничего не понимал, я сатанел от злобы иунижения. Эта несчастная глупая женщина, моя сестра, готова ползать на коленяхперед подлым безнравственным типом. Перед денежным мешком. Не-ве-ро-ятно!Мириться с этим я никак не мог, я взывал:

— Опомнись, Кристина! Где твоя женская гордость? И этиунижения, они ради чего? Ради вилл, автомобилей, коктелей и шмоток? Разве безэтого ты не человек? Разве без этого ты хуже?

Она прятала глаза, всхлипывала и по-прежнему бормотала:

— Ах, Роби, ты ничего не понимаешь…

— Да, не понимаю, — согласился я. — Как брат я тебя непонимаю. Наши предки — достойные люди. Никто не унижался из нашей семьи. Этонемыслимо. Позор! И ради чего? Не так уж плохи твои дела. Будешь жить в этойквартире.

— Ее тебе оставил дед, — обиженно пискнула Кристина.

— Какая разница, здесь всем места хватит. Будешь работать,ты же искусствовед…

— Ах, Роби, — рассердилась она, — я же ничего не умеюделать. Мое образование, это всего лишь диплом. Я давно все забыла, да и ненужно это сейчас никому. Да и платят музейным работникам крохи.

— То, что крохи — ерунда. Главное заниматься делом, чтобыглупостей избежать. Шмотки-тусовки, это все от безделья, лени и внутреннейпустоты. А на кусок хлеба твой брат заработает. Даже с маслом. Даже с икрой,раз уж ты без этого не можешь. Ты забыла? У тебя есть старший брат. Я немиллионер, но зарабатываю достойно: и сестрицу, и матушку прокормлю.

— Ах, Роби! — Кристина растроганно на меня посмотрела. —Роби, мой милый, мой родной, мой самый лучший, ты ничего не понимаешь. Я люблюсвоего мужа. Я Макса люблю и ничего не могу с этим поделать. Да, я раба его.Его раба. Так выходит. Но без него меня нет совсем. Вместо меня пустота. Развеэто лучше?

Она меня убила. Никогда я не думал, что моя Кристина любитМаксима, этого глупца и колченого урода. Она — красавица, талант, шарм… Чертвозьми, в конце концов, она моя сестра! А кто он?

— Кристя, — изумленно прошептал я, — что ты в нем нашла?

Она пожала плечами:

— Роби, не знаю, но без него мне жизнь не мила. Не мучайменя, умоляю.

— Зачем же ты тогда из дома ушла?

Кристина вскочила с дивана и плачущим голосом сообщила:

— Роби, это женская хитрость такая. Мужчина, как крокодил,только движущиеся предметы замечает. Я убегаю, он бросается догонять, но в этотраз не сработало. Виновата сама, ошиблась, силы свои переоценила. Нельзя былоустраивать Максу скандал, он только того и ждал. Надо было делать вид, что я нио чем не подозреваю. Он всю жизнь от меня скрывал бы то, что известно каждому.Так многие живут, поверь мне. Его увлечение пройдет. Увлечения всегда проходят,а жены остаются. Роби, и травилась я для него. Хотела, чтобы он видел, как ястрадаю. Думала, так быстрей до него дойдет, но с тобой это невозможно. Если быты согласился мне подыграть…

Меня передернуло:

— Так это был спектакль? И ты спокойно мне говоришь об этом?Я чуть с ума не сошел.

Кристина схватилась за покрасневшие щеки и пролепетала:

— Ах, Роби, прости меня, я уже ничего не соображаю. Лучше япойду, попрошу у него прощения. Открой мне замок, я пойду, все исправлю, покаеще не поздно…

И она направилась к двери. Я был потрясен, растерянносмотрел на ее хрупкую удаляющуюся спину и думал: “Глупая, куда она идет? В еедоме живет другая!”

— Поздно! — завопил я. — Поздно!

Кристина остановилась и, не поворачивая ко мне лица,спросила:

— Что? Роби, что ты сказал?

— Я сказал, что уже поздно к нему возвращаться.

— Поздно? — все так же, не поворачиваясь ко мне, спросилаона. — Почему — поздно?

Вопрос задала и словно статуя застыла. “Боится показатьперекошенное болью лицо”, — догадался я и выпалил:

— В твоем доме живет другая! Он называет ее своей женой!

Так и не повернувшись ко мне, Кристина потеряла сознание.

Как интересно устроен человек. Как быстро у него меняетсямнение. Еще недавно я собирался наложить на себя руки в связи с научнымпровалом и внезапным разрывом со Светланой, и вот уже эти события кажутся мнепустяшными. Череда новых проблем вытеснила их из моей жизни. Мархалева и Лидиявсе затмили. Вот где катастрофа, вот когда надо травиться и вешаться, нопочему-то уже не хочется. Более того, глядя на бьющуюся в истерике Кристину, яначал с завистливой тоской подумывать о вчерашнем дне, об этой милой и невиннойбеде — провале на конференции. Как там все поправимо, как просто и ясно,управляемо — ведь все зависит от меня. Да и уход Светланы едва ли не маннанебесная. Я еще молод, здоров, полон сил, меня любит Мария…