Заславский замахал на меня руками:

— Роб, какая деревня? Сейчас, когда я гибну? Когда гибнетМария? Ради друга можешь отложить на недельку поездку. Ничего с тобой неслучится, а вот с нами — запросто. Роб, дружище, соглашайся.

— Хорошо, согласен, — сдался я.

Заславский обрадовался:

— Роб, тогда я побежал?

— Передавай привет Аделине, — бросил я с кривой усмешкой.

Он поморщился и неохотно пообещал:

— Хорошо, передам.

Проводив Заславского, я тоскливо простился с деревней ипризадумался: чем заняться? Очень хотелось забыть о передрягах. Убежать отвнешнего мира я мог только в работу, но мешала сестра. Сожалея о том, чтоКристя оккупировала мой кабинет, я отправился в кухню и исследовал содержимоехолодильника. Сокрушаясь, понял, что сестра до сих пор голодна. Окорок и паштетслопал Заславский, остальное не вызывало аппетита даже у меня. Что же тогдаговорить о привередливой Кристине? Я решил наскоро прибраться в квартире исходить в магазин, накупить побольше вкусностей. В магазине брал все, что подруку подворачивалось: ананасы — так ананасы, семгу — так семгу, икру — такикру. Но не хватал, тщательно отбирал самое лучшее. Звонок Марии застал меня завыбором салатов — каких только не было в нашем супермаркете, просто глазаразбежались.

— Роберт, нам срочно нужно поговорить, — странным,механическим, не своим голосом сообщила Мария. — Ты где? Я и звонила, ибарабанила в дверь, но никто мне не открыл.

— Ты Кристину не разбудила? — испугался я.

— Нет, она напилась лекарств и спит, как убитая, — успокоиламеня Мария. — Минут десять под твоей дверью топчусь. Ты где?

— В супермаркете, в трех шагах от дома.

— Роберт, я иду к тебе.

Мы встретились на ступенях магазина и, не сговариваясь,повернули к скамейке, что рядом с автомобильной стоянкой. Присев, Марияпокраснела и виновато отвела глаза. Я тоже смутился: то и дело поправлялхозяйственную сумку, злясь на себя, что в этом нет нужды и выгляжу глупо.Впрочем, Мария не замечала, она переживала собственные бури. Мы оба молчали.Довольно долго. Первой заговорила она.

— Роберт, Виктор сказал, что между вами произошел разговор.

— И передал его содержание? — испугался я.

Мария потрясла своей лохматой головой:

— Нет, лишь сообщил, что передал тебе мои слова. Роберт, —она схватила меня за руку, — Роберт, прости. Теперь ты, наверное, насненавидишь…

Я пожал плечами:

— Вовсе нет.

Она вздохнула:

— Роберт, надеюсь, ты понял, что я врала. Виктор прижал меняк стенке, очень неожиданно… Я испугалась… Роберт… Между нами было в прихожей…Он мог слышать…

Я смущенно молчал. Мария говорила сумбурно и с трудом, послекаждой фразы делала длинные, мучающие меня паузы:

— Роберт, он мог слышать нашу возню… Я не знала… Пришлосьсказать, что ты меня преследуешь… Это так подло, так противно… Настоящаяабъюрация, но, Роберт, я сделала это ради нас… Знаю, ты ненавидишь меня…Ненавидишь…

— Вовсе нет, — повторил я. — Прекрасно тебя понимаю. Но еслитебе с ним плохо, зачем ты врешь? Разведись.

Она растерялась:

— Развестись и что?

— Переходи жить ко мне, — неожиданно для себя выпалил я исам испугался своей смелости.

— Это невозможно, — к радости моей заявила Мария. — Вовсяком случае не сейчас. Развод может повредить его карьере. Ты же знаешь,Роберт, он столько лет к этому шел, самозабвенно стремился… Нет-нет, разводневозможен. Во всяком случае не сейчас. Она перестала смущаться, вдругприобрела уверенность и пристально на меня посмотрела:

— Роберт, но что ты сказал? Что ты мне сказал только что? Тыхочешь, чтобы я к тебе переехала? Это правда? Ты будешь этому рад?

Я уже и сам не знал хочу или не хочу этого, но ответил:

— Да, буду рад.

— Ах, Роберт! — пришла в восторг Мария и бросилась меняобнимать.

Я погрузился в сладковатый аромат ее духов, почувствовалкасание ее прохладной, чуть влажной кожи. Женщина, если захочет, легко можетсвести мужчину с ума. Мы, мужчины, очень тактильны: все эти прикосновениябудоражат нам кровь, лишают разума. Я уже хотел — хотел, чтобы она ко мнепереехала. Хотел каждый день вдыхать этот аромат, чувствовать влагу прохладнойкожи…

— Прямо сегодня, сейчас, переезжай, Мария, очень тебя прошу,— прошептал я.

Она рассмеялась и, озорно щелкнув меня по носу, воскликнула:

— Роберт, не сходи с ума. Завтра, если муж отправится вкомандировку, я приду к тебе ночью. Мы, как два подростка, будем прятаться отКристины, а утром ты тайно выпустишь меня из квартиры. А сейчас, Роберт, япобежала. И помни, я твоя раба.

Она, словно девчонка, порхнула со скамейки и растворилась втолпе. Я тоже поднялся и на ватных ногах поплелся к своему дому. В голове былхаос и почему-то звенело в ушах. Я был счастлив и растерян. Меня тревожило, такли я поступаю, как должно порядочному человеку. Виктор — мой друг. Мария — егожена. Варвара — их дочь. Кристина — моя сестра. Истины, которые вызывают у менячувство вины и неловкости, потому что я все делаю неправильно. Всех обманываю,всех предаю, поступаю, мягко говоря, некрасиво. И разве только с ними?

“Странно, — думал я, — в моей тусклой и бедной на событияжизни истории вдруг разворачиваются со страшной скоростью: одна за другой. Неуспеваю их осмысливать, не успеваю оценивать свои поступки и от этого,наверное, становлюсь безнравственным. Взять хотя бы Лидию: правильно ли я с нейпоступил? Разве не подло избавляться от трупа?

Но с другой стороны, что я должен был сделать? Вызватьмилицию? Есть ли надежда, что там станут разбираться? Ведь я ни в чем невиноват. Захотят ли мне поверить? Есть ли им дело до меня? И можно лиоставаться порядочным человеком в обществе, где само государство насаждаетдвойную мораль?” Вопросов было много, но они мигом отпали, когда я увиделВарвару. Она сидела на ступеньках под моей дверью и ковыряла в носу. Увидевменя, приосанилась, поправила прическу (еще больше вздыбила волосы) и радостновоскликнула:

— Хай, Роб!

— Привет, — уныло откликнулся я. — Ты что здесь делаешь?

Вопрос был глупый, но Варвара на него ответила:

— Тебя жду.

Пришлось впустить ее в квартиру. Она сразу прошла в гостинуюи рухнула на диван. Я уселся в свое кресло и, заранее жалея о потраченномвремени, приготовился слушать ее вранье.