«Ну вот, теперь я знаю все об оборотнях. Они убийцы, и ябыла права. Я, а не Ровена».

— Это займет всего минуту, — сказал Джереми, еговерхняя губа слегка приподнялась, а рот в этот миг показался неправдоподобнобольшим.

Мэри-Линетт увидела бледно-розовые десны… Теперь онапонимала, почему этот голос был непохож на голос Джереми: из-за зубов.

Белые зубы в лунном свете. Зубы из ее сновидения… Зубывампиров даже сравниться с этими не могли! Огромные клыки, чтобы убивать,сильные резцы для того, чтобы рвать добычу, а те, что в глубине, —перемалывать ее.

Мэри-Линетт внезапно вспомнила, что отец Вика Кимбларассказывал года три назад. Он говорил, что волк может откусить хвост увзрослой коровы так чисто, будто ножницами отхватить. И еще он жаловался, чтокто-то выпустил на свободу волкодава и тот режет его скот.

«Конечно, это был не волкодав, — подумалаМэри-Линетт. — Это был Джереми. Я каждый день видела его в школе… а потомему нужно было идти домой — превращаться в такого зверя, какой он сейчас. Чтобыохотиться».

А сейчас, когда он стоял над Эшем, обнажив зубы и тяжелодыша, Джереми выглядел совершенно безумным.

— За что?! — взорвалась Мэри-Линетт. — Что онтебе сделал?

Джереми взглянул на нее, и Мэри-Линетт снова охватил ужас. Унего были другие глаза. Только что их белки сверкали в темноте. Теперь белковвообще не было. Глаза стали коричневыми с большими водянистыми зрачками… Глазазверя…

«Значит, ему вовсе не обязательно дожидатьсяполнолуния, — подумала Мэри-Линетт. — Он может превращаться в волка влюбое время».

— А ты не понимаешь? — ответил он. — Неужелиникто не понимает? Это — моя территория.

Значит, все так просто. А они-то сходили с ума, спорили,проводили детективное расследование! А оказалось, что это всего-навсего зверьзащищает свое пространство.

«Для охоты здесь тесновато», — так, кажется, сказалаРовена.

— Они забрали мою дичь, — сказал Джереми. —Моего оленя, моих белок. У них нет на это никакого права. Я пытался заставитьих уехать, но они не захотели. Они остались и продолжали охотиться.

Джереми умолк, но вдруг слух Мэри-Линетт различил новыйзвук, едва различимый. Это было глубокое, утробное рычание, не прекращающееся,как угрожающее гудение атакующего пчелиного роя. От него кровь стыла в жилах.Так рычит собака, предупреждая о нападении. Секунда промедления, и она вцепитсявам в горло…

— Джереми! — закричала Мэри-Линетт.

Она рванулась вперед, невзирая на жгучую вспышку боли вплечах. Но веревка держала крепко, и Мэри-Линетт резко отбросило назад. АДжереми накинулся на Эша, как собака, как любое животное, рожденное, чтобыубивать добычу зубами.

Мэри-Линетт услышала, как кто-то пронзительно закричал:«Нет!», и лишь потом поняла, что это был ее собственный голос. Она сражалась сверевкой, ощущая жжение во влажных от крови запястьях. Но она не моглаосвободиться и не могла не смотреть на то, что происходило у нее перед глазами.И все это время не прекращалось жуткое и злобное рычание, отдававшееся у нее вголове и в груди.

Но вот овладевший ею ужас отступил, та часть ее существа,которая оказалась сильнее паники, одержала верх. Мэри-Линетт вдруг взглянула навсе происходящее холодным и ясным взглядом, как будто со стороны. Она виделагорящую машину в клубах белого удушливого дыма; видела безжизненную фигуру Эшана сосновой хвое; видела неясные очертания кого-то рычащего и мечущегося —того, кем был сейчас Джереми.

— Джереми! — позвала его Мэри-Линетт. У нееперехватило дыхание, но голос был ровным и… требовательным. — Джереми,прежде чем ты сделаешь это… может быть, ты объяснишь мне, чтобы я все поняла?Ты сказал, что хочешь этого. Джереми, помоги мне понять!

Она со страхом думала, что у нее ничего не получится, чтоДжереми даже не услышит ее. Но он поднял голову, и Мэри-Линетт увидела его лицои кровь у него на подбородке.

«Только не кричи! Ни за что! — неистово твердила себеМэри-Линетт. — Не показывай своего страха. Ты должна отвлечь егоразговором, не подпустить близко к Эшу».

Мэри-Линетт украдкой шевелила руками за спиной, пытаясьизбавиться от веревки. Казалось, руки сами знают, что надо делать.

— Пожалуйста, помоги мне понять, — задыхаясь,повторила она снова, стараясь удержать взгляд Джереми. — Ведь я твой друг,ты это знаешь. Мы так давно дружим.

Бледные десны Джереми были измазаны кровью. Черты его лицабыли человеческими, но в его выражении не было ничего человеческого.

Но вот его губы медленно опустились и прикрыли десны. Теперьон стал больше похож на человека. И когда он заговорил, в голосе можно былоузнать Джереми.

— Что ж, начнем сначала, — проговорил он. — Яприсматривался к тебе давно, с детства, и видел, что ты тоже присматриваешьсяко мне.

Мэри-Линетт кивнула. Она больше не могла произнести нислова.

— Я всегда надеялся, что когда мы вырастем, то, можетбыть, будем вместе. Я думал, что смогу объяснить тебе и ты поймешь. Поймешь всеобо мне. Я был уверен, что ты — единственный человек, который не станетбояться…

— Я не боюсь, — сказала Мэри-Линетт, надеясь, чтоголос у нее не слишком дрожит.

Она произнесла это, обращаясь к существу в рубашке,запятнанной кровью, существу, которое припало к земле над распростертым телом.Мэри-Линетт боялась даже взглянуть на Эша, боялась увидеть, насколько сильно онранен. Она не спускала глаз с Джереми.

— Думаю, что я смогу понять. Ведь это ты убил миссисБердок? Потому что она была на твоей территории.

— Нет. — В голосе Джереми появилось резкоераздражение. — Она была просто старой женщиной. Она не могла охотиться. Ия не возражал против того, чтобы она находилась на моем пространстве. Я дажеделал для нее кое-что, например чинил бесплатно забор и крыльцо. Но потом онасказала мне, что они приезжают. Ее племянницы.

«Точно так же, как она сказала об этом мне, — подумалаМэри-Линетт, и ей стало все ясно. — Конечно же, он действительно был там ичинил забор. Обычная случайная работа, которую он выполнял для всех».

— Я говорил ей, но без толку.

Мэри-Линетт вновь услышала этот звук — ворчащий рык. Джеремивесь напрягся и дрожал, и она почувствовала, что ее тоже охватывает дрожь.

— Больше трех охотников на таком маленьком клочке… Яговорил ей, но она не слышала. И ничего не видела у себя под носом. И тогда явышел из себя.

«Не смотри на Эша, не привлекай к нему внимания», — сотчаянием думала Мэри-Линетт.

Губы Джереми опять оттянулись назад, будто он приготовился катаке. В этот миг Мэри-Линетт вспомнила слова Эша: «Это произошло под влияниемпорыва». Да, Эш оказался прав: штакетник — первое, что подвернулось Джереми подруку.