«Какое имеет значение, что все это можно оправдать. Этооказалось совсем не похоже на убийство в моем сновидении. Это не было легко, небыло естественно, и я никогда не забуду, как он смотрел на меня…»

Затем Мэри-Линетт вспомнила об Эше.

Все случившееся настолько ее потрясло, что она почти забылао нем. И теперь, обернувшись, боялась даже взглянуть на него. Мэри-Линеттподползла к тому месту, где он лежал.

«Слишком много крови… Он потерял слишком много крови, чтобыможно было на что-то надеяться. Если он умер… если все, что произошло, зря…»

Но Эш дышал. И когда она прикоснулась к его лицу, пытаясьнайти место, не залитое кровью, он пошевелился. Затем приподнялся и попыталсясесть.

— Лежи.

Рубашка и джинсы Джереми валялись на земле. Мэри-Линеттподняла рубашку и приложила ее к шее Эша.

— Эш, не шевелись.

Он снова попытался сесть.

— Не беспокойся. Я защищу тебя.

— Эш, ради бога, лежи спокойно, — просилаМэри-Линетт. Но Эш сопротивлялся, и ей пришлось уложить его силком. — Уженичего не нужно делать. Он мертв.

Эш опустился на спину, закрыв глаза.

— Я его убил?

Мэри-Линетт проняла дрожь, и она издала сдавленный звук,почти похожий на смех: Эш мог дышать и говорить, и даже слова его звучали собычной для него дурацкой самонадеянностью. Она и представить себе не могла,что ей когда-нибудь будет так приятно слышать этот тон. Прижимая рубашку к егошее, она видела, что рана почти зажила. Глубокая рваная рана на глазахпревращалась в ровный розовый шрам.

Тело вампира — это что-то невероятное!

Эш сглотнул.

— Ты не ответила мне.

— Нет. Ты не убил его. Его убила я.

Он открыл глаза. Они молча смотрели друг на друга. И в этомгновение Мэри-Линетт поняла, что они оба многое осознали.

Эш сказал с несвойственной ему серьезностью:

— Извини меня. — Он отшвырнул рубашку исел. — Извини.

Мэри-Линетт не помнила, кто протянул руки первым… Онибросились в объятия друг к другу. Обнимая Эша, Мэри-Линетт думала об охотникахи опасности и смеялась над смертью. А еще она думала обо всем, чтопо-настоящему принадлежит ночи, и о том, что никогда больше не увидит себя взеркале такой, какою привыкла видеть. Руки Эша обнимали ее, она ощущала егосилу, теплоту и надежность.

— Ну вот, наконец это кончилось, — сказалЭш. — Больше не будет убийств. Все прошло.

Это так… Но сколько испытаний ждет их впереди!..

Мэри-Линетт разрыдалась… Она плакала и плакала и никак немогла остановиться. Автомобиль выгорел дотла, лишь искры взлетали вверх, а Эшвсе держал ее в объятиях, крепко прижимая к себе.

— Ну, смертным она ничего не рассказала… однако оказаланеповиновение властям Царства Ночи, — лениво произнес Эш своим самымнебрежным тоном.

— Как? — кратко спросил Квин.

Был ранний вечер понедельника, сквозь западные окнафермерского дома Бердок струился солнечный свет. Эш был одет в новую рубашку,которую купил в центральном магазине Верескового Ручья, свитер с высокимворотом и длинными рукавами, закрывавшими уже почти зажившие шрамы на шее ируках, и вареные джинсы. Волосы, прикрывавшие царапины на затылке, былизачесаны назад. Эш разыгрывал лучшую роль в своей жизни.

— Ей было известно о бродяге-оборотне, но она никому онем не рассказала.

— Значит, она была предательницей. И что ты сделал?

Эш пожал плечами.

— Убил ее колом.

Квин громко захохотал.

— Что ты смеешься? Это правда, — серьезно сказалЭш, глядя Квину в лицо своими, как он был сейчас уверен, большимибесхитростными глазами — возможно, голубыми. — Смотри.

Не сводя с Квина глаз, Эш сдернул розово-зеленое стеганоеодеяло со свертка, лежавшего на диване.

У Квина брови взлетели вверх.

С минуту он разглядывал тетю Опал, которую привели в порядокнастолько, что никому бы и в голову не пришло, что ей уже довелось побывать вмогиле. Деревянная штакетина была аккуратно возвращена на свое место — в еегрудь.

Квин нервно сглотнул. Эш впервые увидел его растерянным.

— Так ты и вправду это сделал, — проговорил он. Вего голосе прозвучало потрясение и невольное уважение.

«Похоже, Квин, ты не такой крутой, каким хочешьказаться, — подумал Эш. — Кроме того, сколько бы ты ни пытался вестисебя как Старейшина, тебе всего восемнадцать. И тебе всегда будет восемнадцать,а я на следующий год, возможно, стану старше».

— Ладно, — сказал Квин, быстро прищуривглаза. — Ладно. Ну… должен признать твое превосходство.

— Да, я просто решил, что лучше всего будет разрешитьситуацию сразу. Видишь ли, она зашла слишком далеко.

Темные глаза Квина чуть расширились.

— Должен признать… я не думал, что ты настолько жесток.

— Я был обязан исполнить свой долг. Ради чести семьи,разумеется.

Квин кашлянул.

— Ну… а как насчет оборотня?

— Я и о нем позаботился.

Эш наклонился и сдернул бело-коричневое одеяло с «экспонатаномер два». С Мэри-Линетт случилась истерика, когда Эш настоял на том, чтобывытащить его из машины.

Ноздри Квина задрожали, когда он взглянул на волка.

— Извини, он пахнет паленой шерстью. Я даже сам немногозакоптился, удерживая его в огне…

— Ты спалил его живьем?!

— Ну, это один из традиционных способов…

— Ладно, хватит, закрой его!

Эш опустил одеяло.

— Как видишь, все улажено. Ни один смертный не втянут вэту историю, никакой чистки не потребуется.

— Да, хорошо… — Квин все еще не спускал глаз содеяла.

Эш решил, что наступил подходящий момент.

— Да, кстати. У девочек, оказывается, была оченьразумная причина для приезда сюда. Они просто хотели научиться охотиться.Ничего противозаконного, не правда ли?

— Что? О… да. — Квин взглянул на тетю Опал, потомнаконец посмотрел на Эша. — Значит, они вернутся назад, раз они научилисьэтому.

— Ну, не сейчас. Они еще на некоторое время останутся.

— Останутся?

— Да, останутся. Послушай, здесь я — глава семьи, нетак ли? И я говорю, что они останутся.

— Эш…

— Помнишь, когда-то здесь был аванпост Царства Ночи? Тывидишь, что случилось, когда он исчез. По округе стали бродить семьиоборотней-разбойников. Кому-то придется остаться здесь и удерживать форт.