цокот копыт, стук колёс по брусчатке и прочие звуки большого города. Сквозь неплотно задёрнутые шторки виднелся электрический свет уличных фонарей. Они проплывали размытыми пятнышками на фоне белой петербургской ночи. Всё это убаюкивало.

– Вы не виноваты, – бесцветным голосом прошептала Лиза. – Я сама вас уговорила. Меня никто не заставлял. И я правда, – она запнулась, – правда надеялась, что ещё можно что-то сделать.

– Простите меня. – Алексей Константинович повернулся к ней. Во взгляде читалась печаль.

Экипаж тряхнуло на кочке. Это резкое движение напугало Лизу. Немного привело её в чувство.

– Господи! Который час? И куда мы едем? – Она выглянула в окошко, но так и не поняла, где именно они находятся.

– В мою практику, – ответил Алексей. – Я унёс вас сразу, как вы лишились чувств. До того как о нашем визите вообще вспомнили. Честно говоря, я только о вас и думал. Вы слишком многое…

– Нет! – встрепенулась Лиза. – Нельзя! Мне нужно в Смольный! Ксения Тимофеевна меня ждёт! Я же страшно задержалась! Меня могут отчислить с позором!

– Хорошо, но сначала мы доедем до моего кабинета. Я дам вам капли…

– Нет! – девушка с жаром запротестовала. – Алексей Константинович, миленький! Умоляю вас, поедем в институт! Мне уже лучше. Я вам клянусь! Но я обязана возвратиться как можно скорее! Тянуть более нельзя!

Её пылкая тревога смутила Эскиса. На пару мгновений он растерялся, глядя на неё с откровенным изумлением.

– Будь по-вашему, – наконец уступил он. – Но пообещайте мне, что примете перед сном то лекарство, которое я вам дал, когда вы приходили ко мне. – Алексей прищурился. – Вы ведь его не выбросили?

– Нет-нет! – заверила Лиза. – Я всё приму. Я помню: десять капель.

– Выпейте двадцать, – уверенно приказал Эскис, после чего пересел на противоположное сиденье и открыл окошко к вознице: – Голубчик, вези в Смольный, к монастырю. И поспеши, будь любезен.

Он задвинул оконце и вновь повернулся к Лизе.

Девушка сидела, обхватив себя за плечи руками. Она нервически закусила нижнюю губу. А когда экипаж в очередной раз тряхнуло – вздрогнула.

– С'est horrible[31], – пробормотала она. – Бедная Зинаида Николаевна. Это убьёт её. И Феликс. Он ведь даже не подозревает о том, куда на самом деле поехал брат.

Алексей откинулся на сиденье. Пригладил волосы задумчивым, неторопливым движением. Разумеется, он старался сохранять самообладание, но Лиза без труда уловила напряжение в каждом его движении.

– Считайте меня бессердечным человеком, но я бы предпочёл, чтобы скорбные известия Юсуповы узнали не от нас, – наконец вымолвил Эскис.

Бельская рассеянно кивнула в ответ.

Ей бы и самой не хотелось сообщать матери о том, что её сын погиб. Не из-за какого-то родового проклятия, а из-за женщины, которая вряд ли вовсе знала о том, что эта дуэль состоялась. Иначе бы она наверняка примчалась и помешала. Как же её звали? Марина, кажется.

– Видите, Алексей Константинович, Николя умер, а мы с вами подозревали, что он может быть как-то замешан в нашей трагедии, а ему собственных драм хватало. – Лиза прижала ладонь к щеке.

– Боюсь, что этого мы с вами уже не узнаем. – Алексей достал карманные часы, взглянул на циферблат. – Но мне показалось, что ему и вправду не было дела ни до Ольги, ни до кого бы то ни было ещё. Он даже кузину не оплакивал. Слишком занят был дуэлью и всем с нею связанным.

– Мне тоже так показалось, – согласилась Лиза.

Эскис спрятал часы обратно и как бы невзначай уточнил:

– Значит, он симпатизировал вам во время той поездки прошлым летом, но ответной симпатии не добился?

Бельская поймала его взгляд. На мгновение ей почудилась мимолётная искра мужской ревности. Совсем как этим вечером, когда Николя, ещё живой и здоровый, целовал её руки, а Эскис хмурился, наблюдая за ними.

– Я же сказала, что нет. – Лиза прикрыла ладонью глаза. – Его ухаживания меня смутили и напугали. Да и вообще, я говорила, что в невесты ему планировали Натали или Танюшу. Я поехала, скорее, за компанию. Как часть нашего неразлучного квартета.

– А кто из девушек проявлял наибольший интерес к Николаю?

Вопрос Алексея застал Лизу врасплох. Она медленно отняла ладонь от лица и воззрилась на мужчину напротив. Он глядел на неё с пристальным интересом. Даже вперёд немного подался в ожидании ответа.

– Натали, кажется. – Бельская почувствовала, как медленно в удивлении приоткрывается рот. – Уж не думаете, что это она могла…

Она так и не смогла закончить вопрос. Слова вдруг застряли в горле. Дыхание перехватило. Да так, что голова вновь закружилась.

При мысли, что её любимая рыжая Натали, обладательница развесёлого нрава и лёгкого характера, могла извести из ревности двоих других подруг, она ощутила отчётливый прилив тошноты.

– Знаете, чем больше версий мы отметаем, тем больше новых у меня возникает. – Алексей потёр челюсть и принялся размышлять вслух: – Допустим, Наталье Францевне нравилась идея брака с наследником княжеского рода, но он не обратил на неё внимания. Татьяну Александровну же познакомили со мной, и всё у нас складывалось гладко. А вот Ольга Николаевна не просто собиралась получить пост фрейлины – ей нашли немецкого посла, которого она бесповоротно сразила, судя по его состоянию на похоронах.

– Натали не знала…

– Вы в этом уверены? – перебил Алексей. – Ведь Ольга Николаевна могла поделиться по секрету только с Натальей Францевной. Равно как и Татьяна Александровна могла рассказать Наталье о наших с ней кратких свиданиях во время ваших общих прогулок. Допустим, романтичная девичья душа захотела разделить свою радость с кем-либо.

Лиза почувствовала, как на корне языка разлилась горькая желчь.

– Но почему не со мной? – прошептала она, хоть и заранее знала ответ.

– Потому что вы бы осудили их обеих в силу собственных убеждений, которые вам привили с детства, насколько я могу судить, – невозмутимо заключил Алексей, а затем вздохнул и добавил: – Но у меня была ещё одна версия. Откровенно врачебная. Не о двойном убийстве. А об убийстве и последующем самоубийстве. С подобным я сталкивался во время учёбы в Германии. Мы проходили практику в морге. И вот однажды к нам поступило сразу два тела. Две сестры. Одна убила другую из ревности, а потом отравилась сама…

Алексей Константинович продолжал рассказывать подробности того случая, но Бельская уже его не слышала.

Экипаж казался ей невыносимо душным и тесным, пахнущим лошадью. Тряска раздражала. От мелькания фонарей кружилась голова.

Она дёрнула ногой и почувствовала, что наступила на что-то мягкое. На полу лежал букетик маргариток. Раздавленный и несчастный. Совсем как она сама. Отчего-то именно это стало последней каплей.

– Остановите! – вскрикнула девушка.

Эскис среагировал почти мгновенно. Он коротко